Завещание с простыми условиями
Шрифт:
Незваный гость ловко налил два фужера и протянул мне один со словами:
— Ну что ж, выпьем, Марта Вильгельмовна, за знакомство, а затем я оглашу вам завещание, — он заговорщицки подмигнул мне, — признайтесь, вам ведь не каждый день оглашают завещания?
«Чокнутый, — пронеслось в голове. — Господи! Я один на один с незнакомым, психически больным мужчиной…спасти меня некому — сегодня я больше никого не жду…»
Почему «больше»?.. Я и его не ждала…
Тут я заметила, что Корсаков продолжает
Фужер тоже оказался ледяным, как рука, которая только что его держала.
— Простите, — вежливо сказала я (Господи, помоги найти предлог, чтобы выставить этого сумасшедшего на улицу!), — Вы, наверно, ошиблись адресом. Вы все время называете меня Марта Вильгельмовна, а меня зовут Марта Андреевна! — Я жалобно улыбнулась.
— Выпьем, — произнес он в ответ и глотнул из фужера. Не желая проверять, чем может грозить неповиновение, я тоже глотнула.
Сейчас главное — держать ситуацию под контролем.
Ночной визитер поставил фужер на стол и заявил:
— А с чего вы взяли, дорогая фройлейн, что вы Марта Андреевна? На каком, так сказать, основании, вы сделали этот…м-м… неверный вывод?
— На основании того, что… я всю жизнь была именно Мартой Андреевной. У меня и паспорт есть. Хотите, покажу? — приподнялась я со стула.
Он жестом остановил меня, и я села на место.
— Паспорта, фройлейн Марта, не всегда дают верную информацию, даже если заполнены по всем правилам. — Он опять глотнул из фужера. Я последовала его примеру. — Поэтому не утруждайте себя беготней. Давайте лучше перейдем непосредственно к делу.
С этими словами странный посетитель раскрыл невесть откуда взявшийся портфель и вынул оттуда какие-то листы.
Я облегченно вздохнула.
Пусть он их прочтет, я не буду его перебивать, во всем с ним соглашусь, и, раскланявшись, выпру к чертовой матери.
В тот момент, когда моя мысль дошла до чертовой матери, взгляд Павла Ивановича недобро блеснул в мою сторону.
— Не отвлекайтесь, дорогая фройлейн. Итак, в моих руках завещание вашего отца, Вильгельма Краузенштайна.
— Он что, немец? — удивившись необычному имени, перебила я и тут же прикусила язык.
— Ну, в какой-то степени… — обтекаемо ответил правозащитник и уткнулся в бумагу, не забывая время от времени прикладываться к абсенту. — Итак, «Завещание Вильгельма фон Краузенштайна, скончавшегося 4 октября 1989 года…»
«Бред какой-то»… — снова подумала я.
Адвокат как будто споткнулся на полуслове и медленно перевел на меня свои глаза.
Не посмев отвести взгляда, я опять на несколько секунд словно погрузилась в их тянущую глубину.
И неожиданно испытала странную ностальгию.
Надо же, мой папа, оказывается, так давно умер… А я никогда его не видела, никогда не искала и ничего — совсем
А он, оказывается, помнил обо мне, и, наверно, по-своему любил, раз завещал мне что-то. Какая же я черствая пустышка, а ведь считала себя чутким и милосердным человеком!
Мне стало очень совестно перед умершим отцом и его личным адвокатом.
Однако теперь уже, к сожалению, ничего не исправить.
«…Настоящим удостоверено, что я, Вильгельм фон Краузенштайн, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество моей единственной дочери Печатниковой Марте Андреевне (урожденной Краузенштайн Марте Вильгельмовне), рожденной 2 ноября 1978 года»…
Адвокат вновь поднял глаза.
— Ну, теперь видите, уважаемая фройлейн, что никакой ошибки нет?
Я потрясенно кивнула и залпом осушила остатки абсента. Краем глаза я увидела, что второй фужер тоже пуст. Павел Иванович тут же наполнил оба до краев.
— Далее идет перечисление и описание имущества. Но, дабы не утруждать ваше внимание несущественными подробностями (вы прочтете их потом сами, я оставлю вам второй экземпляр), сообщу лишь, что основное завещанное вам имущество — семикомнатная квартира в центре города. Адрес указан в завещании. Закройте рот, уважаемая!
— Что?..
— Что вы, пардон, рот разинули? Не верите своему счастью? Не бойтесь, завещание подлинное, заверено у нотариуса 9 октября 1987 года.
Наверно, я действительно от удивления и невероятности происходящего открыла рот, но столь резко изменившиеся манеры адвоката неприятно резанули.
— Еще по глоточку, и продолжим беседу?
Я нетерпеливо кивнула. Меня как магнитом тянуло к фужеру с абсентом.
Мы чокнулись и выпили. А он интересный! Такой импозантный… И плащ такой необычный, наверное, очень дорогой…
— А что вы в плаще сидите? — вдруг проявила я запоздалое гостеприимство и втихаря пригубила абсента. — У меня тепло. Раздевайтесь, давайте я отнесу в прихожую и повешу…
Я резво вскочила с места, но сила абсента качнула меня и плюхнула обратно на стул.
Однако я заметила, что Павел Иванович не разделил моего порыва.
Я взглянула на него и с удивлением обнаружила, что передо мной уже два синхронно говорящих и двигающихся Павла Ивановича. Пытаясь сфокусировать взгляд на каком-нибудь одном из них, я потерпела полное фиаско.
Они протянули мне два бокала с абсентом, и мы чокнулись.
— Я должен вам сообщить еще кое-что, — дуэтом сказали они.
Мимо меня проплыл хоровод зеленоватых узорчатых бабочек. Я залюбовалась ими, и, стремясь обратить внимание собеседника на это неожиданно возникшее чудо природы, неожиданно для самой себя противно захихикала.