Завещание сына

Анисимов Андрей Юрьевич

Признаков жизни, если не считать собаки, во дворе не наблюдалось. Породистая овчарка с черной спиной и светлеющими к брюху боками свободно бегала по участку, высунув язык. Внезапно зверюга остановилась и злобно загавкала в сторону Ерожина, Петру это не понравилось. Привлекать внимание к своей персоне в планы сыщика не входило. Он уже собрался покинуть наблюдательный пост, но овчарка так же внезапно смолкла, завиляла хвостом и повернула морду в сторону дома.

Еще мгновенье, и Ерожин увидел ангельское белокурое существо лет одиннадцати. Длинные вьющиеся локоны спадали на плечи дитя, и Петр Григорьевич не сразу верно определил пол ребенка. Однако, приглядевшись, сообразил, что

видит мальчика. Прелестный мальчуган потрепал псину по загривку, уселся собаке на спину и та утянула его в невидимую Ерожину левую половину газона. Озадаченный сыщик медленно спустился с ели и лесом, вдоль улицы, побрел к своему «Саабу». Обнаружить жизнерадостное дитя в угрюмом логове скряги он никак не ожидал.

Усевшись в машину, подполковник снова связался с Управлением. На этот раз интуиция Ерожина подвела. Особняк велосипедиста не принадлежал фирме «Пленэр». Ее хозяином числился Иннокентий Александрович Костролитин. Ерожин посмотрел на часы и поехал в Москву. Остаток «выходного» дня, дабы не создавать напряжение в семье, он намеревался провести дома.

Глеб лежал на супружеском ложе с открытыми глазами. Который час, он не знал. Рассветало теперь поздно. В будний день он определял утро по привычным звукам. Около шести сосед с третьего этажа начинал заводить свой «Москвич». Несколько раз стартер неохотно проворачивал застывшее масло, и водитель паузами выжидал его согревание. Обычно, когда аккумулятор «Москвича» уже начинал сдыхать, движок все же заводился. Затем появлялась мусорная машина, со скрежетом заваливающая контейнеры в свое железное чрево. Лифт тоже оживал постепенно. Сперва он гудел редко. Это шли из дома ранние трудяги. Затем гул учащался, а к восьми переходил в постоянный. В половине восьмого по очереди хлопали двери на их лестничной площадке. Это соседская детвора спешила в школу. Особенно громыхала второклассница Катя, ее решительный характер ясно выказывал себя как раз в момент выхода из квартиры. Светлело за окнами в начале девятого… Но в воскресенье привычные звуки отсутствовали, и определить время по ним Михеев не мог.

– Почему не спишь? – Люба приподнялась и с тревогой потрогала лоб мужа. – Не заболел?

– Нет. А ты чего проснулась? – Михеев обнял жену и погладил ее по волосам. – Спи. Еще рано.

Люба вздохнула, забросила ножку ему на бедро и затихла. В другое время молодой супруг непременно воспользовался бы подобным моментом. Маленький Фоня сосредоточенно посапывал в своей кроватке – лучшего времени для любовных игр не сыщешь. Но сейчас в голове Михеева вертелись мысли вовсе не лирического характера. Он полежал еще немного, с сожалением снял с себя ножку жены и тихо, чтобы ее не будить, поднялся.

Вчера он отыскал исчезнувшего из приавтовок-зальной гостиницы земляка. Коробейник из Вологды неделю пил мертвую на юбилее своего московского родственника и напрочь забыл про заваленный товаром номер в отеле. Связав мертвецки пьяного постояльца с хозяйкой гостиницы по телефону, Глеб посчитал свою миссию законченной и мог сегодня приступить к новому делу. Ерожин просил покрутиться возле дома директора страховой компании «Забота». Сыскное бюро, где Михеев теперь сам служил директором, набрало почти на сто тысяч авансов от клиентов этой компании. Начинающий руководитель такого крупного расследования никогда не вел и сильно беспокоился за результат. Именно это беспокойство лишало молодого супруга сна и лирического настроя.

В носках проследовав на кухню, Глеб вскипятил чайник, выдул пять стаканов сладкого чая с бутербродами, осторожно натянул куртку, все же зацепив рукой лампочку под потолком, и вышел из квартиры. Для спуска он лифтом

не пользовался. При своем росте таежный следопыт преодолевал лестничный пролет, перешагивая через три ступени. Рост имел положительные моменты, имел и отрицательные. В «Жигулях» великан складывался вдвое. Откатывать водительское сиденье приходилось до упора назад. При этом ноги умещались с трудом, а коленки торчали чуть ли не выше руля.

Заведя двигатель и выждав, пока он прогреется, Глеб задним ходом выполз с места парковки. По выходным автолюбители не торопились разбирать своих стальных коней, и машины почковались плотно. Зато на улице благодать. Ездить по Москве в выходные дни для водителя удовольствие. Ни пробок, ни заторов. За десять минут Глеб сумел докатить по Варшавке до Велозаводского моста. Он свернул под стрелку направо и оказался у цели. Директор страховой компании «Забота» проживал вблизи метро «Автозаводская». Михеев быстро отыскал семиэтажное здание сталинской архитектуры, отделанное по фасаду гранитными плитами.

С улицы в жилую часть доступа не имелось. Тут расположился большой спортивный магазин. Несмотря на воскресный день, магазин работал. Михеев не мог отказать себе в удовольствии туда заглянуть. В огромном зале царила тишина. Скучающие продавцы, в большинстве молодые парни, торчали возле своих отделов и сонным взглядом провожали единственного покупателя. Ряды с тряпками следопыта не интересовали, в обувной линии он тоже не предполагал задерживаться. Но, увидев знакомые резиновые сапоги, передумал. Достав один сапог с полочки, перевернул и внимательно осмотрел подметку. Сыщик не сомневался – перед ним рисунок подошвы, наследившей у моста в Переделкино.

«Ай да Ерожин! Неужели Петр Григорьевич вычислил убийцу», – подумал Глеб. Он понимал, что подобные образцы могут продаваться во многих магазинах города. И расхватывать их не будут – слишком дорогие. Но само наличие сапог здесь, в том же доме, где жил директор страховой компании, настораживало. Сыщик ощутил охотничий азарт и повернул к выходу.

Выбравшись на улицу, он прошагал вдоль витрины и свернул под арку. Жилые подъезды выходили во двор. Сто тридцать вторая квартира, судя по табличке над парадным, относилась к подъезду номер три. Михеев огляделся, и сердце у него забилось чаще. Возле третьего подъезда красовался джип «Че-роки». Михеев, стараясь гасить волнение, протопал мимо, рядом с машиной пригнулся и оглядел колеса. Рисунок протектора, отпечатавшийся на глине переделкинского проселка, один к одному сходился с шинами джипа.

Оставалось уточнить имя владельца. Хоть Михеев и был уверен, что перед ним внедорожник Федора Александровича Пенькова, он все же решил это проверить. Внутренний двор сталинской махины выглядел опрятно. Недавно большинство московских дворов привели в порядок. Газоны отделили сварными невысокими оградками, соорудили площадки для детей с горками, качелями и песочницами. Помойки спрятали в отдельные боксы. Но поздняя осень не располагала к прогулкам. Михеев покрутил головой: ни мамочек с малышами, ни старушек с голубями. Он присел на скамейку и стал размышлять, как заставить проявиться хозяина джипа.

– Глотнешь?

Обернувшись на голос, Глеб увидел плешивого мужичка в долгополом пальто и шлепанцах на босу ногу. В руках щедрый любитель Бахуса держал бутылку «Гжелки».

– Я за рулем, отец, – мягко отказался сыщик.

– Одному пить маятно, – признался алкаш.

– Садись, в выпивке я компанию тебе не составлю, а поговорить можем.

– Без кайфа что за разговор…

– Сам покайфуешь, – улыбнулся Михеев.

– Ты, парень, того… Без понятия. Русский человек не любит веселья в одиночку. Ему в радость поделиться.