Зависть ночи
Шрифт:
Он откинулся на траву.
— Скажите, а где ваша мать? — Нора и сама удивилась тому, что задала этот вопрос.
— В Балтиморе.
— Вы там и выросли?
— Нет. Просто она живет там сейчас.
— Они были в разводе?
— Официально не были. Жили вместе, пока мне не исполнилось пятнадцать. Потом отец ушел из дома. Правда, он всегда говорил, что они еще воссоединятся.
— Вы были близки с ней?
— По меркам счастливой семьи, пожалуй, не очень, но других близких людей ни у меня, ни у нее не было. Мы часто перезванивались, я время от времени заезжал
Нора сидела, обхватив колени, и глядела на воду. Теперь, когда Фрэнк лежал на траве, она не различала его лица.
— Он убивал, брал за это деньги, и потому представляется большинству людей человеком, вне всяких сомнений, дурным… а я жалею, что они не знали его, — сказал Фрэнк. — Теперь он всего лишь чудовище, понимаете? А на свете нет ничего более одномерного, чем монстры.
— Мне очень жаль, — сказала Нора. Какая все-таки до жути пустая фраза.
Тишину нарушил донесшийся с озера негромкий стук мотора. Нора выпрямилась, вглядываясь в водный простор.
— Это Эзра плывет, — сказал Фрэнк.
— Откуда вы знаете? Ни огней, ничего. А что, если…
— Это не они. Лодка огибает отмель, а там на одном везении не пройти. К тому же я знал, что он проведет на озере всю ночь. Эзра относится к своим обязанностям очень серьезно, а нынче ночью в их список попали и мы.
Стук мотора стих, теперь Нора слышала лишь легкий плеск воды о берег.
— А какова ваша история? — спросил Фрэнк.
Нора повернулась к нему:
— Вы о чем?
— Ну, вы из Миннеаполиса. Ваш отец жил здесь, владел авторемонтной мастерской, потом с ним случился удар.
— Да.
— Так что же держит вас в этих местах?
— Разве перечисленного вами не достаточно?
Он сел, наклонился вперед, теперь Нора снова видела его лицо.
— Возможно. Я, собственно, пытался спросить, сводится ли все только к этому.
— Я приехала сюда ради папы, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Но это не значит, что не существует других причин, которые делают жизнь здесь более привлекательной для меня.
— О’кей.
Наступила долгая пауза.
— Я была помолвлена, — наконец сказала Нора. — В течение трех лет.
— Долго же вы ждали.
— Вот и он так говорил.
Фрэнк рассмеялся, негромко и искренне, удивив ее и почему-то успокоив. Она повернулась к нему:
— Собственно говоря, свадьба должна была состояться месяц назад. Когда я приехала сюда после папиного удара, он полностью это одобрил. Но чем дольше я здесь оставалась, тем настойчивее он требовал моего возвращения в Мадисон. И я поняла две вещи. Во-первых, я не хочу, чтобы папа остался в больнице один — чтобы никто к нему не приходил, а его мастерская закрылась.
— А во-вторых? — спросил Фрэнк.
— А во-вторых, что я не хотела выходить за него замуж.
— Просто не хотели и все, так? Без конкретных причин, без неожиданных прозрений?
Прозрение, если его можно так назвать, было. На вечеринке, которая состоялась вскоре после их помолвки, он обратился, чтобы представить Нору, к компании людей и сказал: «Это моя невеста». Она ожидала, что следом
— Здесь я впервые в жизни оказалась в ситуации, когда все зависит только от меня самой, — сказала она. — И мне это понравилось. Он хотел, чтобы я забыла о повседневной работе, занималась только искусством.
— Обычно считается, что это хорошо.
— Я тоже так думала. Однако, попав сюда и начав перебирать вещи отца, по-настоящему вникать в его жизнь, я поняла, как тяжело приходилось трудиться ему и моему деду, чтобы зарабатывать этой мастерской хотя бы средства к существованию…
— И вы показались себе неженкой?
— Нет, я поняла, что я и есть неженка. Когда выпадал снег, папа вставал в три утра, до восьми водил снегоочиститель, потом открывал мастерскую и весь день работал — и так всю зиму. Ни ему, ни деду мастерская никогда не приносила намного больше того, что позволяло оплачивать счета, однако счета они оплачивали. В течение шестидесяти восьми лет. — Ветерок сдул ей на лицо волосы, и Нора отбросила их назад. — А я никогда всерьез не трудилась. Я получала хорошие оценки, занималась искусством. Меня ни разу в жизни не припирали к стенке. Наверное, утверждение, что это плохо, звучит очень по-детски. Наверное, мне следовало быть благодарной за такую судьбу.
— Именно это ваш жених и говорил?
— Среди прочего. А потом поставил мне ультиматум.
— Бедный дурень. Имя, назовите мне его имя.
— Сет.
— Какой ужас.
— Некто по имени Фрэнк имеет наглость критиковать чужие имена?
— Имя Фрэнк носила половина мальчиков Гарди. И в оправданиях более основательных оно не нуждается.
Нора рассмеялась, а Фрэнк, не сделавший, казалось, ни одного движения, вдруг оказался совсем рядом с ней, и она ощутила, что между ними возникла странная близость, совершенно вроде бы неуместная в вечер, подобный этому. Пусть так, но ей не хотелось, чтобы близость эта исчезла. Наступила пауза — пожалуй длинноватая, лицо Фрэнка находилось совсем рядом с ее лицом.
— А теперь вам следует сообщить мне, что целовался ваш Сет из рук вон плохо, — сказал Фрэнк. — Это меня вдохновит.
— На что, интересно?
Он не ответил.
— Не получится, — сказала Нора. — Целовался он — дай бог каждому.
— Она устанавливает высокую планку, — сообщил Фрэнк, и рука его, скользнув к затылку Норы, притянула ее губы к его губам.
Впервые в жизни ему довелось наблюдать за целующейся парочкой сквозь ночной прицел. Когда Эзра понял, чем они там занимаются, он уронил винтовку и мрачно уставился в небо. Вот именно этого мне и не хватало. И о чем только, черт бы его подрал, думает мальчишка?