Зависть
Шрифт:
Когда эхо этих криков затихло, дыхание Эдди стало более затрудненным, его рот открылся так широко, будто челюсть надеялась, что это поможет. И в последующие ужасающие, безмолвные мгновения, сердце Эда билось все быстрее и быстрее, а сердце его лучшего друга замедлялось.
Эдвард Люцифер Блэкхоук умер спустя два вдоха.
И дело не во внезапном отсутствии движений под ребрами, не в том, как обмякло тело, или как ладонь в хватке Эда лишилась той малой силы, что имела.
А в запахе весенних, распустившихся цветов, который распространился
Эдриан схватил Джима за грудки:
— Ты можешь вернуть его. Верни его… ради всего святого… положи свои… руки… назад, на него…
По какой-то причине, он не мог больше вымолвить ни слова.
А потом он перестал видеть.
Сбитый столку на мгновение, он оглянулся вокруг, думая, что накатил удушающий, жгучий туман.
О, минуточку.
Он ревел как последняя девчонка.
Даже не притворяясь, что его это заботит, он обхватил Эдди вокруг торса и подтянул вверх, укачивая у своей груди падшего ангела, который постоянно был рядом, на земле и в чистилище, веками. И пока Эдриан держал мужчину, вес Эдди становился легче в его руках, несмотря на то, что пустое тело оставалось тех же размеров.
Сущность Эдди двинулась дальше.
Эдриан уткнулся лицом в широкую шею друга, раскачивая их взад-вперед, взад и вперед… взад и вперед…
— Не покидай меня…… не… о, Боже, Эдди… — Эдриан не знал, сколько минут или часов прошло, но даже в своем обезумевшем состоянии он почувствовал, как что-то изменилось.
Бросив взгляд над головой Эдди, он увидел спасителя… ему пришлось моргнуть пару раз, чтобы убедиться, что ему не мерещиться.
Джим Херон сидел на корточках, зубы были обнажены, огромное тело напряглось. Глаза не отрывались от Эдриана и Эдди, его взгляд эманировал неправедное черное сияние, волны зла пульсировали в воздухе, пахнущем цветами.
Это были месть, гнев и ярость во плоти. Обещание сущего ада. Это — все, чем была Девина… в теле и облике спасителя.
Эдриана, как ни странно, успокоило это шоу. Утешило. Уравновесило.
Не он один чувствовал, будто над ним надругались, будто его обокрали.
Двигаясь вперед, Эдриан был не один.
Тропа, которую он проложит, чтобы отомстить демону за убийство друга, будет выложена двумя парами следов, не одной…
В это мгновение, Джим открыл рот и издал рев, громче взлетающего самолета, и разрывающий звук был сопровожден громадным взрывом: стеклянные окна банковского вестибюля, протянувшиеся на все сто футов, синхронно разлетелись вдребезги, осыпая улицу блестящим снегопадом осколков.
Глава 25
А на небесах, Найджел вскочил со своей кровати, укрытой атласом и шелком. Он не отдыхал… он не мог сомкнуть глаз без Колина рядом с собой… но будь он сонный или же просто погруженный в дрему, настигшее его видение шокировало бы архангела в любых обстоятельствах.
Дрожащими руками, он прикрыл халатом свою наготу. Эдвард… о, дорогой, несгибаемый Эдвард.
Он был потерян.
О, это ужасный поворот событий. Страшная дестабилизация.
Как такое могло произойти?
Воистину, предположение, что один из двух воинов мог пасть, — то, что он не предусматривал ни в каком из своих планов: он послал падших ангелов на помощь Джиму, потому что они были жесткими и такими искусными в защите добра, что часто недооценивали себя. Из них двоих Эдди должен был выжить: он был осторожным и умным, уравновешивал своего хаотичного, эклектичного, неподвластного напарника.
Но судьба поимела их всех.
— Будь все проклято… проклято…
И нельзя вернуть Эдди… по крайней мере, это не под силу Найджелу: воскрешение — прерогатива Творца, и в последний раз падший ангел был возвращен… ни разу.
Найджел промокнул лицо льняным платочком. Он поставил Эдварда и Эдриана на карту, выбросил, словно игральные кости… и сейчас непостоянный Эдриан был затонувшим судном без своего компаса, якоря, капитана. И Джим, у которого уже есть отвлечение, оказался хуже, чем в одиночку. Ему придется присматривать за другим ангелом.
Это разрушительно.
Отличный ход со стороны демона… но все же, как такое произошло? Эдвард всегда был начеку. Что могло отвлечь его от своих инстинктов?
Подойдя к шкафчику с чаем, он поставил чайник кипятиться. Его руки тряслись, когда он подумал, что натворил. Эдвард жил в безопасности, в неизолированной части этого места, за которым надзирал Найджел… ждал возможности стать полезным, и был глубоко взволнован, когда ему наконец даровали прощение за то, что он нарушил правила и спас Эдриана столько лет назад. Но все же.
Хороший мужчина. Сейчас он погиб.
Но этого не должно было случиться.
«Найджел, ты не настолько могущественен, как думаешь».
Положив руки на мраморный комод, он с трудом выдерживал тяжесть на сердце. Не освободи он их из чистилища, этого бы не случилось.
И он так самонадеянно был уверен в своем решении.
Что он натворил…?
Стоя там, без кого-либо перед собой или позади себя, наедине со своими мрачными мыслями и ношей поступков, тяжестью засевшей за ребрами, он подумал об Эдриане. Один. В страдании. В войне.
Когда Найджел боролся за дыхание, в котором не нуждался, только одно могло сделать все еще отвратительнее. Тот факт, что Колина не было здесь, и — еще печальнее — что Найджел не мог отправиться к архангелу, заставил его оплакивать состояние, в котором был Эдриан. Потерять свою половину — хуже смерти.
Это была пытка. Пусть и поучительная…
В течение ложных дней и ночей Найджела, в бесконечной череде его притворных трапез и фальшивых игр в крокет, внутри возведенной им конструкции, для того чтобы он и другие архангелы не сошли с ума в бесконечности, в которой они существовали, он никогда не прогибался под чужой волей. Это не в его природе.