Завоевание Англии норманнами
Шрифт:
Странно, но никто не был казнен. Г-н Фримен говорит об этом, давая нам ясное представление о характере Вильгельма. Следует полностью привести здесь его высказывание: "В те далекие дни в Нормандии так же, как и везде, законная казнь государственного преступника была редким событием. Человеческие жизни безрассудно терялись в бесконечных войнах тех времен, и были люди, которые не стремились избегать убийств. Но лишение жизни благородного пленника через повешение или отрубание головы (что стало обычным явлением в более поздние времена) в XI столетии было необычным зрелищем. И, как ни странно это звучит, Вильгельм Завоеватель не был кровожадным человеком. Он мог бы пожертвовать любым количеством человеческих жизней ради своих безмерных амбиций, не почувствовал бы угрызений совести, обрекая своих врагов на увечья, держал бы людей
Во время этой своей первой великой битвы, — продолжает историк, — Вильгельм был в том возрасте, когда люди обычно предрасположены к великодушию, и худшие черты его характера еще не начали проявляться. Прослеживая его судьбу в более поздние времена, когда он нарушил святые правила, можно заметить появление предрассудков и суеверий, обнаружить закат его славы: бледная и затухающая, в дымке позора и разочарований, заходила его звезда.
Ни с кем из предателей, участвовавших в битве при Вал-и-Дюне, не поступили сурово, что было вполне в духе того времени. Бароны платили штрафы и давали закладные, и многие из них были обязаны снести свои разбойничьи замки, которые построили без разрешения герцога. Этим объясняется то, что так мало осталось в Нормандии даже развалин того времени. Хозяин Сен-Савиура был вынужден отправиться в Бретань, но, очевидно, его обширные владения не были конфискованы, поскольку уже на следующий год он вновь при дворе, пользуется расположением герцога и занимает почетный пост. После этого он прожил еще сорок четыре года, необычно долгий срок жизни для нормандского рыцаря, и последовал вслед за Завоевателем в Англию, однако землями и почестями, в отличие от многих его товарищей, награжден не был. Какое-то время Гай Бургундский жил при дворе, а затем вернулся в родную провинцию, посвятив жизнь плетению интриг против брата.
Граф Гримбальд из Плесиса разделил худшую судьбу всех заговорщиков — его доставили в Руан и, заковав в цепи, бросили в тюрьму. Он признался, что пытался убить герцога ночью в Валони, когда дворцовый шут сделал предупреждение, и сказал, что рыцарь по имени Сале был его сообщником. Сале категорически отверг обвинение и вызвал Гримбальда на честный поединок. Однако когда подошел назначенный день, несчастный саксонский барон был найден мертвым в своей темнице. Оковы впились в его тело до самых костей, и он был похоронен в цепях в знак предостережения. Его владения были конфискованы, и часть из них была отдана церкви в Байе.
Теперь наконец нормандские священники и рыцари знали, что у них есть хозяин. Некоторое время в Нормандии было удивительно спокойно, страна переживала период расцвета. Великое герцогство занимало более высокую позицию в иерархии по сравнению с соседними королевствами, и, хотя произошли еще один мятеж и серьезные нападения со стороны завистливых соседей, все же саксонцы из Бессина и датчане из Котантена были разгромлены, и Нормандия стала более сплоченной, норманно-французской, чем прежде. Период длительной борьбы, который продолжался со времен детства Ричарда Бесстрашного, в конце концов закончился. Даже сейчас существует разница между двумя частями Нормандии, хотя прошли века. Но тогда, после знаменитой битвы, уже недалек был день, когда герцог, собрав огромную армию, пересечет Ла-Манш и ступит на землю Англии. "Граф Руана, — пишет г-н Фримен, — победил саксов и датчан в пределах собственных владений и намеревался сплотить их в более надежную армию, с помощью которой можно было бы разгромить саксов и датчан по другую сторону моря".
Возможно, ничто не демонстрирует варварскую жестокость тех времен и жестокий характер Вильгельма лучше, чем история города Алансона. Вильгельм Талвас, давний враг молодого герцога, образовав мятежный союз с графом Анжуйским Жоффре, решил выступить против норманнов. Когда Вильгельм подошел к городу, он обнаружил, что у его жителей хватает наглости насмехаться над ним и оскорблять его. Они развесили сырые шкуры животных на городских, стенах и яростно лупили по ним, крича, что в городе есть работа для кожевника, и бросая еще более прозрачные намеки в адрес предков его матери.
Разумеется, Вильгельм, охваченный яростью, осадил со своей армией город, стены которого считались неприступными. Он поклялся именем Господа, что будет обращаться с жителями
XI. Аббатство Бек
Зимними холодными ночами, заглушая рев моря,
его манил перезвон монастырских колоколов.
Мэтью Арнольд
Чтобы уйти от феодальных повинностей и постоянных военных действий, был только один путь — полностью отказаться от земных радостей и найти убежище в монастыре, посвятив себя святым делам. Монашество часто служило единственным оправданием для того, чтобы посвятить себя искусству, литературе или скрыть свое неприятие военных устремлений. Это были не только духовность и стремление к благочестивому образу жизни, которые вдохновляли на затворничество и монашеское презрение к земным благам. Росту и укреплению могущества церкви способствовали не только народные суеверия или признание существования настоящей духовной жизни, но и мирская мудрость паствы. Литераторы, ученые мужи и философы часто были под стать военной части общества, солдатам Нормандии и великим полководцам, которые могли доказывать доблесть лишь силой стратегии и мечей.
Вильгельм быстро признал набирающее мощь духовенство и хорошо защищенную силу заключенного в монастырях общественного мнения. Будучи солдатом и земным человеком, он подавлял желания и, отличаясь рыцарской строгостью и простотой жизни, следил за тем, чтобы почитались монастырские законы, что не мешало ему, однако, быть типичным представителем того воинственного времени. Вильгельм не считал себя праведником, поскольку за ним был грех тайных преступлений против соперников. Мастерское использование того, что один древний писатель называет "стремительной сменой событий", так же способствовало его военной славе, как и любой другой элемент его тактики и стратегии. Вильгельм стремился завоевать симпатии Папы Римского, а от запретов и проклятий церкви уходил всеми возможными способами. Рассказ о его женитьбе — яркое подтверждение его смелости, решительности и настойчивости в достижении поставленной цели — получении поддержки духовного владыки, несмотря на препятствия, которые обескуражили бы более слабого человека. Добиться того, против чего возражала церковь, означало оказаться сильнее церкви.
Таким образом, в Нормандии налицо были две великие силы: первая — военный дух, любовь к приключениям, активности и волнениям и вторая — сильное религиозное чувство, которое нередко заставляло первое быть своим слугой и иногда побеждало. Что подвигло норманнов более активно служить церкви, религиозные предрассудки или искреннее приятие идей христианства, — это тема для отдельной дискуссии. Ученые и праведники во все времена были стимулом развития, люди просто не могут не попасть под влияние находящихся среди них истинных последователей Христа и его служителей.
Вход в храм в Штарте
Несомненно, существовало большое количество суеверных ритуалов и обычаев, а люди были доверчивы и наивны. Бесспорно и то, что это позволяло осуществлять удивительный контроль над невежественными умами. Стоя так близко к языческому прошлому, люди, населявшие огромные и относительно отдаленные районы Нормандии, безусловно, запутывались в еще сохранявшихся остатках древних верований. И все же, несмотря на символы веры рыцарства, более явственно религиозное чувство проявлялось в камне и в известковом растворе, в облачениях и постах, покаяниях и щедрых дарах, а не в обычных вере и жизни по божеским законам. Во времена Вильгельма Завоевателя или до него представители нормандской знати считали, что их владениям недостает главного, если в каком-нибудь уголке не поселится колония монахов. Для богатого человека считалось необходимым основать монастырь или какой-нибудь религиозный дом, и это было самым счастливым событием для учеников того времени. Профессия писателя уже становилась достойной и почитаемой, а ученики Беды Достопочтенного и других благородных учителей как с севера, так и с юга уже "посеяли хорошие семена" на просторах Европы.