Завтра была война (сборник)
Шрифт:
– Ну уж и красавица, – ворчливо сказал он, с трудом скрывая вдруг охватившую его радость. – Обыкновенная девчонка, каких тысячи в нашей стране… Лучше скажи, как Матвеевна себя чувствует? Я вхожу во двор…
– Умерла наша Матвеевна, – вздохнула мама.
– Как так умерла? – не понял он.
– Люди умирают, Коля, – опять вздохнула мама. – Ты счастливый, ты можешь еще не думать об этом.
И Коля подумал, что он и вправду счастливый, раз встретил возле ворот такую удивительную девушку, а из разговора выяснил, что девушка эта была в него
После завтрака Коля отправился на Белорусский вокзал. Нужный ему поезд отходил в семь вечера, что было совершенно невозможно. Коля походил по вокзалу, повздыхал и не очень решительно постучался к дежурному помощнику военного коменданта.
– Попозже? – Дежурный помощник тоже был молод и несолидно подмигивал: – Что, лейтенант, сердечные дела?
– Нет, – опустив голову, сказал Коля. – Мама у меня больна, оказывается. Очень… – Тут он испугался, что может накликать действительно болезнь, и поспешно поправился: – Нет, не очень, не очень…
– Понятно, – опять подмигнул дежурный. – Сейчас поглядим насчет мамы.
Он полистал книгу, потом стал звонить по телефонам, разговаривая вроде бы по другим поводам. Коля терпеливо ждал, рассматривая плакаты о перевозках. Наконец дежурный положил последнюю трубку:
– С пересадкой согласен? Отправление в три минуты первого, поезд Москва – Минск. В Минске – пересадка.
– Согласен, – сказал Коля. – Большое вам спасибо, товарищ старший лейтенант.
Получив билет, он тут же на улице Горького зашел в гастроном и, хмурясь, долго разглядывал вина. Наконец купил шампанского, потому что пил его на выпускном банкете, вишневой наливки, потому что такую наливку делала мама, и мадеру, потому что читал о ней в романе про аристократов.
– Ты сошел с ума! – сердито сказала мама. – Это что же: на каждого по бутылке?
– А!.. – Коля беспечно махнул рукой. – Гулять так гулять!
Встреча удалась на славу. Началась она с торжественного обеда, ради которого мама одолжила у соседей еще одну керосинку. Вера вертелась на кухне, но часто врывалась с очередным вопросом:
– А из пулемета ты стрелял?
– Стрелял.
– Из «максима»?
– Из «максима». И из других систем тоже.
– Вот здорово!.. – восхищенно ахала Вера.
Коля озабоченно ходил по комнате. Он подшил свежий подворотничок, надраил сапоги и теперь хрустел всеми ремнями. От волнения он совсем не хотел есть, а Валя все не шла и не шла.
– А комнату тебе дадут?
– Дадут, дадут.
– Отдельную?
– Конечно. – Он смотрел на Верочку снисходительно. – Я ведь строевой командир.
– Мы к тебе приедем, – таинственно зашептала она. – Маму отправим с детским садом на дачу и приедем к тебе…
– Кто это «мы»?
Он все понял, и сердце словно колыхнулось.
– Так кто же такие – «мы»?
– Неужели не понимаешь? Ну «мы» – это мы: я и Валюшка.
Коля покашлял, чтобы спрятать некстати выползшую улыбку, и солидно сказал:
– Пропуск, вероятно, потребуется. Заранее напиши, чтобы с командованием
– Ой, у меня картошка переварилась!..
Крутнулась на каблуке, раздула куполом платье, хлопнула дверью. Коля только покровительственно усмехнулся. А когда закрылась дверь, совершил вдруг немыслимый прыжок и в полном восторге захрустел ремнями: значит, они сегодня говорили о поездке, значит, уже планировали ее, значит, хотели встретиться с ним, значит… Но что должно было следовать за этим последним «значит», Коля не произносил даже про себя.
А потом пришла Валя. К несчастью, мама и Вера все еще возились с обедом, разговор начать было некому, и Коля холодел при мысли, что Валя имеет все основания немедленно отказаться от летней поездки.
– Ты никак не можешь задержаться в Москве?
Коля отрицательно покачал головой.
– Неужели так срочно?
Коля пожал плечами.
– На границе неспокойно, да? – понизив голос, спросила она.
Коля осторожно кивнул, сначала, правда, подумав насчет секретности.
– Папа говорит, что Гитлер стягивает вокруг нас кольцо.
– У нас с Германией договор о ненападении, – хрипло сказал Коля, потому что кивать головой или пожимать плечами было уже невозможно. – Слухи о концентрации немецких войск у наших границ ни на чем не основаны и являются результатом происков англо-французских империалистов.
– Я читала газеты, – с легким неудовольствием сказала Валя. – А папа говорит, что положение очень серьезное.
Валин папа был ответработником, но Коля подозревал, что в душе он немножко паникер. И сказал:
– Надо опасаться провокаций.
– Но ведь фашизм – это же ужасно! Ты видел фильм «Профессор Мамлок»?
– Видел, там Олег Жаков играет. Фашизм – это, конечно, ужасно, а империализм, по-твоему, лучше?
– Как ты думаешь, будет война?
– Конечно, – уверенно сказал он. – Зря, что ли, открыли столько училищ с ускоренной программой? Но это будет быстрая война.
– Ты в этом уверен?
– Уверен. Во-первых, надо учесть пролетариат порабощенных фашизмом и империализмом стран. Во-вторых, пролетариат самой Германии, задавленный Гитлером. В-третьих, международную солидарность трудящихся всего мира. Но самое главное – это решающая мощь нашей Красной армии. На вражеской территории мы нанесем врагу сокрушительный удар.
– А Финляндия? – вдруг тихо спросила она.
– А что Финляндия? – Он с трудом скрыл неудовольствие: это все паникер папочка ее настраивает. – В Финляндии была глубоко эшелонированная линия обороны, которую наши войска взломали быстро и решительно. Не понимаю, какие тут могут быть сомнения.
– Если ты считаешь, что сомнений не может быть, значит, их просто нет, – улыбнулась Валя. – Хочешь посмотреть, какие пластинки мне привез папа из Белостока?
Пластинки у Вали были замечательные: польские фокстроты, «Черные глаза» и «Очи черные» и даже танго из «Петера» в исполнении самой Франчески Гааль.