Завтра
Шрифт:
Китнисс идёт следом. Ей, на самом деле, хочется поскорее во всём разобраться. Но девушка терпеливо молчит. Не хочет давить.
– Доктор Аврелий звонит мне почти каждый день,- неуверенно начинаю я, бездумно глядя себе под ноги. Я не смотрю на Китнисс, но прекрасно чувствую на себе её взгляд.- Мы заранее договорились с ним об этом. Чтобы хоть как-то иметь дело в виду, доктор спрашивает меня о приступах, снах и общем самочувствии…
– И сейчас что-то пошло не так?- предполагает девушка.
Я непринуждённо качаю головой, слегка озадаченный её взволнованностью.
– Нет. Нет, всё… Хорошо.
–
Я выпрямляюсь, складываю руки за спиной и уже серьёзнее продолжаю.
– Решение о моём отправлении было принято после нескольких приступов воспоминаний в Капитолии. Всё это с целью – вновь возобновить мне память.
– Звучит как-то заученно,- неодобрительно замечает Китнисс. Теперь наступает её очередь смотреть под ноги.
– Так и есть. Ведь врачи думали, что в двенадцатом таких приступов будет больше.
– И как же это относится к моему вопросу?
Я неодобрительно хмурюсь, позабыв о своей наигранной серьёзности.
– Они отправили меня домой, Китнисс. Всё с определённой целью.
Девушка внимательно слушает, всё так же задумчиво глядя в никуда.
Я глубоко вздыхаю, отчего тут же образуется маленькое полупрозрачное облачко пара на холоде.
– Мне нельзя находиться рядом с тобой.
Я был готов к чему угодно: к неодобрению, ссорам, крикам, спорам, но никак не к пониманию.
– Опасно?
Молча и рассеянно, киваю. Я был не прав, утверждая, что прекрасно знаю Китнисс. Сейчас всё как раз выходит наоборот.
На лице девушки появляется и без того задумчивое выражение и она скрещивает руки на груди.
– Если нельзя тебе, то буду я.
Улыбаюсь. Всё-таки Китнисс осталась такой же упрямой и настойчивой, с хорошей стороны. Что-то в этом напоминало мне её в прошлом.
– Нет.- Сам удивляюсь, с какой трудностью даётся мне этот отказ, но всё равно продолжаю. Просто прокручиваю в памяти слова доктора и сейчас, всего-навсего, излагаю их вслух, словно Китнисс вовсе и не идёт рядом.- Перестань цепляться за прошлое. Его больше нет. Всё изменилось.
Девушка не отвечает, и я не осмеливаюсь взглянуть на неё. Так мы и продолжаем идти в неизвестном мне направлении. В центр Дистрикта, но придерживаясь стороны леса, пока почти все дома не превращаются в остатки пепла и заржавевшего железного каркаса.
– Куда мы идём?- недоумеваю я.
Китнисс молча придерживается собственного маршрута, и, всего через каких-то пару минут, останавливается ровно напротив очередного, дотла сгоревшего, здания.
– Мы пришли,- просто отвечает она. Вид сгоревшего дома походит скорее на огромную груду углей и железных балок, которые, увы, не смогли избавиться от своей участи, как простые деревяшки. Всё это припорошено первым снегом, слегка почерневшим от угля и пыли.
– Что это за место?- Я спрашиваю, потому что никак не могу понять, почему Китнисс решила привести меня именно к этому разрушенному зданию. Не к сотням таких же, схожих между собой, а именно к этому.
Девушка несколько раз моргает и ошарашенно смотрит на меня, словно видит на месте приведение.
Но в этот момент я понимаю. Как будто, все частички трудного пазла собираются в одну картину. Ужасную картину. Раньше, где относительно недалеко находились дома жителей шлака – все эти обгорелые каркасы. Но я не жил там, а лишь каждодневно проходил мимо, торопясь к отцу. Краска на вывесочном столбе вздулась и полопалась от высокой температуры, как и всё остальное. От огня. Они ничего не оставили от места, где я днями напролёт проводил время с отцом. Где помогал ему и часто встречал новых и новых посетителей. Теперь уже ничего здесь не напоминает двухэтажное здание бывшей пекарни.
– Не говори,- шепчу Китнисс, потому что больше ответить ничего не выходит. Я буквально вживую чувствую, как каждое старание моего отца, каждая важная часть здания медленно рушится и сгорает заживо вместе с моей семьёй. Они обманули меня. Китнисс тут ни при чём.
Даже голос в это время не может найти подходящих слов. Хотя может быть, теперь и он, на самом деле, принадлежит мне?
Я совершил столько ошибок.
– Ты привела меня сюда,- я поворачиваюсь лицом к Китнисс. В животе образовался тугой плотный узел от сдерживаемых слёз.- Зачем?
Девушка неуютно стоит в стороне, сложив руки за спиной и наблюдая за мной. По её виду можно понять, что она уже успела пожалеть о том, что это сделала.
– Хотела, чтобы ты знал.
Она говорит так тихо, что, кажется, лишь ветер доносит этот ответ до меня. Коротко киваю и вновь поворачиваюсь к «пекарне».
– Я и без того знал, что мои родители мертвы.
– Нет. Не так. Я хотела, чтобы ты… Вспомнил.
«Вспомнил о чём? О родителях? О деле всей семьи, покатившемся к чертям?»
– Спасибо.
И я добавляю ещё один мысленный пункт – ложь, которую мне приписали в Капитолии.
========== 15. ==========
Улыбка – это распахнутое окно души.
По приходу домой, вид сгоревшей пекарни так и не выходит у меня из головы. Как чёрным по белому расплывается надпись «Ложь, ложь, ложь». Даже новость о том, что меня всё-таки оставляют в двенадцатом, не внушила никакой радости. Услышал, воспринял и в очередной раз убедился в том, что всё это время буду ходить по живому кладбищу. Я уже не в первый раз жалею о том, что тогда, во время войны, не сгорел вместе со своими родными.
Лучше бы их на самом деле убила Китнисс. Я уже смирился с такой реальностью, а теперь, как будто приходится переживать смерть близких заново. Ещё один целый мучительный раз.
Не в силах больше думать об этом я в очередной раз ворочаюсь в постели с одного бока на другой. Лунный свет, проникающий в комнату, мешает уснуть и ещё больше раздражает меня, поскольку я хочу забыться сном, чтобы этот день поскорее остался в прошлом.
Завтра, а точнее уже сегодня, мне предстоит вновь встретиться с Китнисс. (Такова наша нынешняя договорённость). Но я даже не представляю, как буду смотреть ей в глаза после всего случившегося. Снова переворачиваюсь на другой бок и зарываюсь лицом в подушку, чтобы скрыться от лунного света. С такими дурными мыслями я и встречаю свой привычный кошмарный сон.