Завтрашний ветер. Незнакомка
Шрифт:
— Добрый день, девушка.
— Аррайда, сударь, — она извлекла из сумки и выставила когерер на крякнувший под тяжестью резной столик.
Волшебник стремительно облизнулся. Глаза из острых сделались ласковыми. Пальцем он прошелся по изогнутому, как женское бедро, янтарному боку древнего инструмента.
— Ты умеешь угодить.
— Я по делу. Эдди Теман сказал, что ты… ты лечишь корпрус.
— Быстрый Эдди не умеет держать язык за зубами. Погоди… Шлем сними!
Аррайда стянула с головы эбонитовое ведерко и поставила рядом с когерером.
Без
— М-м… самое начало. Когда это с тобой?
— Вчера. К вечеру.
Аррайда глубоко вздохнула, стараясь не заплакать.
— Ясно. Голова кружится? Обмороки были? Сколько зелий пила и какие?
Выслушал, поглаживая бородку. Согласно покивал.
— А это лучше снять сразу, — Дивайт Фир коснулся бахтера наемницы, — пока можно сделать без излишних потерь. Да и жаль хорошую вещь. Когда плоть бурно растет — раздеться становится трудно. Калеки корпруса еще и забывают, как снять доспех, и не склонны принять чью-либо помощь. Они ранятся, пробуя их сдирать, а часто гибнут от удушья.
— Спасибо, я подумаю.
— Думай… Эдди Теман должен был сказать. Я держу Корпрусариум — лечебницу для таких, как ты. Вернее, приют. За ними присматривают… кормят… залечивают раны, которые они в припадках бешенства наносят себе и друг другу. Мирная ровная жизнь, длящаяся столетиями… — сахарно жмурясь, говорил волшебник. — Недаром корпрус зовется "божественной болезнью". Кто болен им, становится невоспримчив к прочим заразам, моровым и обыкновенным. Что там… он, если не навредит себе или если его не убьют, практически бессмертен.
— "Ни мор, ни возраст не смогут повредить ему…"
Фир дернул остроконечную бородку. Поморщился.
— Странно, что ты… знаешь древнее пророчество.
— Договаривай: нвах.
Дивайт нащупал жилку у нее на запястье, считая биения.
— Из тебя получится отличный ловчий корпруса, злобный, ловкий, стремительный. Давай-ка, выпей вот это…
Старец отмерил из пузатой бутылки с узким горлышком несколько капель на донышко кубка, залил водой. Жидкость помутнела, становясь похожей на молоко. Поддержал руку Аррайды, чтобы не пролила. Подождал, пока та, обжигаясь, выхлебает до капли полынную горечь.
— Вставай и иди со мной. Не расслабляйся. Я хочу показать, что тебя ждет.
Аррайду жгло и морозило, но она находила силы сперва лететь, а потом идти за предупредительным волшебником по бесконечным запутанным коридорам, освещенным мглой цвета мочи. Смотреть на уродов корпруса, которых Дивайт демонстрировал с любезной улыбкой на остроконечном лице, кому-то представляться и с кем-то говорить, и даже отвечать впопад.
На каком-то из поворотов она остановилась, упершись в стену, чувствуя, как под рукой крошится и уползает вниз податливый камень:
— Я…это остановлю.
— Что?! — Дивайт Фир, который что-то говорил, оживленно размахивая руками, осекся на полуслове. — Теман наврал… не сказал тебе.
— Что?..
Редгардка облизнула пересохшие губы:
— Я все равно умру. Дай мне хотя бы попробовать.
Они вернулись в апартаменты Фира. Не спрашивая разрешения, опстилась девушка на первую подвернувшуюся скамью. Прикрыла глаза. Постукивая зубами о край кубка, выпила воду, протянутую волшебником. Совсем не сразу дошли до нее слова телваннийца:
— То, о чем мы говорили… Что тебе известно древнее пророчество. Это… действительно удивительно. На закате редко прислушиваются к тому, что у нас хоть в малой степени, но известно каждому. Вот например, — Фир присел рядом, перебирая пальцы Аррайды и рассматривая лунки ногтей, — кольцо «Луна-и-Звезда». Точнее, "Единый-народ-под-Луной-и-Звездами". Все телванни давным давно об этом знают и могут рассказать. Если ты их разговоришь, конечно. А кстати? — словно очнулся он, — почему ты хочешь излечиться? Подумай, не торопись.
Глаза редгардки полыхнули. Но она до хруста сжала зубы. Молча взвесила каждое слово.
"Я слишком молода, чтобы умирать"…
"У меня есть приказ"…
"Я… люблю Кая и хочу к нему вернуться", — защипало глаза.
"Друзьям будет больно меня терять"…
"Я хочу защитить этот мир… от Шестого Дома"…
Все это было правдой и неправдой одновременно… суть — где-то внутри… за цепочкой луж в известковой пещере… зеленой кровью Лландраса… солнечным бликом в морской глубине меча. Но если ты станешь ветром… "То, к чему он приложит руку, будет сделано. Что осталось несделанным, будет завершено…"
— Еще немного? — Дивайт отрицательно качнул головой, вынимая забытый кубок из ее руки. — Нет, достаточно. Как ты себя чувствуешь?
— Голова…
— Кружится?
— Не знаю. Нет.
— Встань и пройдись.
— Я должна ответить…
— Пройдись! — рявкнул маг.
— Не ори на меня!
Они посмотрели друг на друга, точно готовые сцепиться кагути. И вдруг Дивайт рассмеялся — молодо, как тысячелетним телваннийским колдунам смеяться не положено.
— Ты знаешь, что ты чудо, девчонка?
— Да, — кивнула Аррайда, — мне говорили.
Они дружно рассмеялись.
— А теперь встань и пройдись. Или сделай несколько упражнений с этим своим ужасным мечом. Только бутылки мне не разбей! — Фир вздернул остроконечную бородку, обводя взглядом полки, заставленные стеклом.
— Зачем?
— Боги! Ты всегда такая упрямая?
Аррайда встала. Ноги не подкашивались и голова не кружилась. И на душе было легко, словно не она вот совсем недавно готова была упасть грудью на меч и прощалась с жизнью. Наемница легко выплеснула клеймору из-за спины… описала клинком круг… сделала выпад. Дивайт Фир наблюдал за ней с пристальным удовольствием, как за редкостной диковиной двемер, неожиданно нашедшейся среди мусора. Подошел и велел раздеться. И было что-то странное в голосе волшебника, что заставило девушку повиноваться. То самое, что звучало в голосе… Нибани Месы.