Завтрашний взрыв
Шрифт:
И сейчас князь переживал не оттого, что сдал врагу столицу, погубил тысячи русских ратников. В конце концов, он в точности выполнил все предписания Разрядного приказа, утвержденные именем государя. Его волновало лишь одно: хватит ли у него средств, чтобы откупиться сначала от ордынцев, а затем от тех, кого государь назначит расследовать действия большого воеводы. За свою жизнь он практически был спокоен: ордынские ханы редко убивали русских князей, особенно тех, с которых можно было получить большой выкуп. А вот клеветы и наветов со стороны завистников князь опасался. Он с раздражением вспомнил, как на состоявшемся вчера вечером военном совете этот выскочка,
Сквозь выведенную на поверхность трубу, обеспечивающую приток в погреб свежего воздуха, потянуло дымком. «Наверное, наверху уже бушует пожар», — подумал князь. Запах дыма был вначале несильный, и к нему вскоре привыкли. К тому же всем находящимся в погребе вскоре почему-то захотелось спать. Князь приказал постелить ему на полке, свободной от припасов, соболью шубу и улегся на нее. Размышляя о том, что он ответит будущим расследователям его поражения на тот или иной вопрос, князь закрыл глаза и, вдыхая все более и более сгущавшийся угарный газ, заснул, погрузившись в вечный сон, после которого ни ему, ни его родным и близким, укрывшимся вместе с ним в погребе от пожара, уже не суждено было проснуться.
— Братцы, мне надо вернуться в полк! Дайте коня! — воскликнул Степа, когда до кремлевских ворот, возле которых он стоял в окружении поморских дружинников, донеслись звуки первых пушечных залпов.
— Погоди, Степа. — Разик положил ему руку на плечо. — Ты там кто? Десятник, сотник?
— Да нет, просто рядовой ратник.
— Тогда, как старший по званию, приказываю тебе поступить под мое начало и остаться здесь, в карауле у кремлевских ворот, вместе с моими дружинниками. А то у меня людей мало для выполнения задачи, поставленной воеводой князем Воротынским.
— А что за задача? — спросил Михась.
— Вовремя закрыть ворота. А потом не открывать.
— И только-то? — удивился Степа и переспросил недоверчиво: — Что, сам князь Михайло Воротынский вам это простое дело поручил?
— Так точно, сам князь Михайло Иванович. В Кремле и гарнизона-то как такового нет. Только обычный караул во дворцах да приказах. А на стенах лишь стража, как в мирное время, да и то не в каждой башне. Считается, что Кремль будут оборонять войска князя Бельского. Но князь Воротынский опасается, что они окажутся в ловушке и будут отрезаны от Кремля. Он сейчас начальствует над полком левой руки и не может отдать никому прямого приказа касательно обороны Кремля. Потому он и обратился к нам.
— А почему нельзя ворота закрыть сейчас?
— В городе много беженцев, они наверняка ринутся в Кремль. Их, конечно же, надо пропустить. А неприятель обязательно постарается использовать это обстоятельство и ворваться в открытые ворота на плечах беженцев.
— Хашар? — полувопросительно-полуутвердительно произнес Михась.
— Да, хашар, — кивнул Разик. — Осадная толпа. Пленные, гонимые на штурм крепости. А за их спинами укрываются воины. Старая тактика ордынцев, применявшаяся еще Чингисханом. В общем, надо закрыть ворота в последний миг, перед носом противника. И оставить многих русских людей на убой.
Михась вздрогнул, как от удара, в упор посмотрел в глаза Разику, словно не веря, что его друг и командир только что произнес эти слова. Глаза полусотника были черные, почти мертвые. Разик выдержал взгляд Михася и ответил на незаданный вопрос:
— Потому князь Воротынский и поручил это дело именно нам. Он верит, что мы не дрогнем и сумеем опустить решетку не раньше и не позже, чем необходимо. То есть спасти наибольшее число беженцев и спасти Кремль. Но это полдела. Потом важно не позволить никому открыть ворота, как это случилось во время набега хана Тохтамыша, когда князья суздальские подговорили москвичей сдаться и якобы спастись ценой легкого выкупа. Михайло Иванович полагает, что в столицу давно прибыли тайные посланцы хана или самого султана с дарами и посулами, и кое-кто из бояр, и стрелецких голов, и даже опричников, ставших неугодными государю и опасающихся разделить участь Басмановых, готовы переметнуться на ханскую службу. Мы должны встать у Больших ворот и охранять их от вероятных изменников до конца осады. В остальных кремлевских башнях, как вы знаете, все ворота по приказу государя уже давно, еще до его переезда в Слободу, завалены и замурованы.
— Понятно, — задумчиво произнес Михась, затем обратился к стражнику: — Ну так что, Степа, ты с нами? Тут, действительно, каждый верный человек на счету.
— С вами, братцы! А насчет лазутчиков турецких князь Воротынский прав. Давайте еще постоим немного здесь, на площади, да я вам кое-что расскажу. А то там, в Кремле, я чужих ушей опасаюсь.
И Степа вкратце поведал поморским дружинникам о боярском сыне Кудеяре Тишенкове. Лешие молча выслушали рассказ стражника, затем по команде Разика построились в колонну по два и рысью вернулись в Кремль, заняв позиции вместе с караулом стрельцов возле самых ворот.
Князь Михайло Воротынский поднялся за час до рассвета. Он, как и все ратники в его полку, спал в доспехах. Только золоченый шлем князя с белоснежным пером был снят и стоял прямо на траве, рядом с войлочной попоной, служившей князю ложем. Князь надел шлем, прицепил к поясу саблю и вышел из-под полога простого полотняного шатра. Часовой у входа вытянулся, приветствуя полководца. Князь ласково кивнул воину и вполголоса окликнул своего стремянного, расположившегося на отдых в соседней палатке.
Ратный стан еще спал, но от разложенных в стороне костров, над которыми висели большие отрядные котлы, уже тянуло дымком и запахом каши. Умывшись из принесенного стремянным кувшина, князь приказал:
— Поднимай свиту. Едем на линию передовых разъездов.
Когда воевода через полчаса вернулся в стан, то застал ратников уже сидевшими за завтраком вокруг отрядных котлов. Он спешился возле большого шатра, служившего столовой для полковых военачальников, вошел внутрь. Его старый товарищ, князь Татев, бывший вторым воеводой в полку, с аппетитом поглощал дымящуюся кашу с мясом из глубокой расписной деревянной миски.
— Садись, князь Михаил! Подкрепимся перед делами многотрудными. — Татев махнул рукой, и слуги поставили перед Воротынским точно такую же миску.
— Благодарствую, князь!
Михайло Иванович сел, с удовольствием отведал каши, запил ее молоком. За тонкими стенами палатки прокатился отдаленный протяжный гул. Воевода первым вскочил из-за стола, лицо его затвердело, глаза чуть сузились, он перекрестился и произнес, обращаясь к свите:
— Ну, братцы, началось! Трубачам — играть сбор!