Здесь птицы не поют
Шрифт:
Доцента, как окрестили очкарика конкурсанты, Рогозин прошел на счет раз — два — сказались многолетние занятия альпинизмом. Только мельком взглянув разок на жилистые руки Виктора с отчетливыми мозолями, на просветленный недельным воздержанием лик, длинномордый кивнул и показал подбородком на дверь.
На скамейке перед дверью уже сидели четверо «счастливчиков»: Моня, Юрик — картавящий якут, нашедший Рогозину жилье и пару раз ночевавший там же, Матвеич — неразговорчивый мрачный мужик неопределенного возраста между сорока и семьюдесятью, и последним
Собственно, отказал Доцент — Игорь Семенович Перепелкин — всего троим, еще четверо из тесной компании местного сброда остались с дядей Васей дожидаться нефтяников по своему желанию. Ряды условно принятых поредели, но не истаяли окончательно.
По отзывам прошедших собеседование доктор наук Ким Стальевич Савельев говорил с каждым отдельно минут по десять, задавал каверзные вопросы, что-то выпытывал и выспрашивал, двоих тоже попросил остаться дома. И поэтому, когда дошла очередь до Рогозина, тот изрядно нервничал.
— Здравствуйте, юноша, — поздоровался с ним грузный человек в щегольской энцефалитке с носовым платочком в кармашке на груди.
На вид было Киму Стальевичу около шестидесяти, но он не выглядел стариком. На столе лежали его квадратные ладони с короткими пальцами, короткая щеточка усов под носом и «ежик» на голове придавали вид нездешний — словно бы человек из тридцатых годов прошлого века вдруг перенесся через время и пространство, чтобы озадачить своим появлением Рогозина.
— Здравствуйте, Ким Стальевич, — ответил Виктор.
— Значит, желаете поработать?
— Очень, — кивнул Рогозин.
— А какова ваша мотивация, юноша? — начальник экспедиции спросил так, словно ожидал в ответ услышать развернутое эссе — он устроился поудобнее на шатком стуле и внимательно посмотрел в глаза Рогозину.
— Деньги нужны, — не стал мудрить Виктор.
— Деньги всем нужны, юноша. Что вы умеете делать?
— Все, что скажете, Ким Стальевич.
— Ходить много умеете? — геолог перегнулся через стол и посмотрел на светлые кроссовки Рогозина.
— Не знаю, — пожал плечами тот. — По Питеру родственников водил, по пятнадцать километров за день, бывало, наматывали.
— А тридцать? С рюкзаком килограммов на двадцать пять?
— Не знаю, — честно признался Рогозин. — Я альпинизмом занимался когда-то. Промышленным.
— Альпинизмом? Альпинизм это хорошо, — кивнул Ким Стальевич. — А чем промышленный альпинизм отличается от спортивного?
— Они по одной веревке ползают, мы — на двух, — вздохнул Рогозин, совсем не желая вдаваться в частности, о которых имел весьма отдаленное представление, потому что ни разу за всю жизнь не выбирался в горы. — Они вверх, мы, в основном, если не спасатели, вниз.
— Замечательно.
— Нет, здоров.
— Хорошо, юноша, хорошо, — Ким Стальевич достал из кармана пачку Winston, открыл, протянул Рогозину, — угощайтесь.
— Благодарю, не курю, — отказался Виктор.
— О! Совсем никогда?
— Никогда.
— Чудесно! Что ж, вы приняты подсобным рабочим. Пойдете к Перепелкину, он впишет вас в ведомости. Вечером с лодками придет Борисов — ваш бригадир, будете подчиняться ему.
— А мы далеко? — рискнул спросить Рогозин.
— Нет, что вы! Экспедиция короткая. Нужно найти подтверждение позапрошлогодним изысканиям. Туда четверо суток на лодках, обратно — шестеро. Ну и там пара недель на поиск, анализы. Вот и вся программа, юноша. Устраивает?
— Нет, — настроение у Рогозина сразу упало, — не пойдет. Я вертолета жду, а он раньше появится, чем мы вернемся.
— Вам в районный центр? — спросил геолог и, заметив ответный кивок, расплылся в довольной улыбке: — Это просто решается. Пойдете обратно с нами на лодках. Еще дня три — четыре и вы на месте!
Виктор прикинул, что деньги от Васьки раньше объявленного срока все равно не придут. Так зачем тратить заработанное, если можно столоваться в хозяйстве Стальевича?
— Я согласен! — сказал он.
— Замечательно! — обрадовался начальник. — А если раньше вернемся, то, может быть, и на вертолет успеете, юноша. Ступайте к Перепелкину!
Глава 2. Начало
Мерно тарахтел мотор лодки, далеким эхом — впереди и сзади — вторили ему еще два. Три длинных, нагруженных людьми, припасами и инструментом лодки довольно быстро передвигались по рябой поверхности реки.
Иногда, перед очередным изгибом русла, попав в кильватерный след впереди идущей посудины, лодка подпрыгивала на короткой волне, у Виктора клацали зубы и он едва удерживался за веревку, чтобы не свалиться в холодную — даже на вид — воду.
Ему отвели место на каком-то жестком мешке, туго набитом палаткой и парой спальников. Перед ним маячила спина Иммануила — Мони, позади сидели Борисов — бригадир подсобников, правивший мотором, и Юрик, картаво поющий дикое попурри из репертуара Аллы Борисовны. Иногда он забывал оригинальные стихи и поэтому заменял их своими, выходило забавно.
Борисова звали Олегом, как и его знаменитого тезку — киноактера. Он даже чем-то был похож на столичную звезду, что старательно подчеркивал перед всеми вокруг: частенько сводил внутренние края бровей вместе, как делал тот, другой Борисов, говорил со знакомыми всей стране интонациями. Прибыл он вечером на четырех лодках, одну из которых, изрядно потрепанную, притащил на буксире — местный охотник утопил двигатель в реке и пытался добраться до поселка на веслах, но, к своему счастью, встретил геологов.