Здесь птицы не поют
Шрифт:
Глава 10. Прозрение
Едва только вышли из подземелья, как Юрик попросил молчать. Чтобы не услышали монстры, которых живо рисовало сознание Рогозина. Так и шли целых полтора часа по стремительно погружающейся в темноту тайге: Юрик, за ним кое-как плелся Моня и замыкал короткую цепочку Виктор, несший рюкзак за спиной и тесак в правой руке. Дробовик он отдал Юрику, хотя очень не хотел с ним расставаться: вместе с ружьем он как будто передал какую-то часть своей уверенности в благополучном исходе приключения.
Первую сотню метров Виктор озирался по сторонам и очень быстро отметил, что как и прежде
В голове Рогозина вертелись сотни вопросов: куда идем, кто нас там ждет, что станем делать и как, как выберемся потом к людям, и много, много, много других, столь же неотложных и важных. Но, помня о строгой просьбе якута молчать, Виктор не решался.
Шли какими-то низинами, сырыми и поросшими густой летней травой, усыпанным валунами так часто, что вскоре Рогозин и забыл, что хотел о чем-то спросить — только успевай следить за ногами, чтобы не споткнуться и не разбить нос. А если добавить к этому необходимость постоянно держать хоть краем глаза спину Мони — чтобы не потеряться в ночи, то стало вообще не до разговоров.
Внезапно Юрик остановился, присел и потянул рукой вниз идущего следом Моню. Сам Иммануил не мог сделать то же самое с Рогозиным из-за ранения и поэтому Виктор едва не кувыркнулся через приятелей, но успел вовремя затормозить.
— Что такое? — успел прошептать он прежде, чем Юрик закрыл ему рот рукой.
Ему никто не ответил и он повернул голову в ту сторону, куда уже вытаращились приятели.
Далеко, метрах в ста пятидесяти или чуть дальше по склону сопки шло, поднималось вверх нечто. Существо испускало слабое бледно — зеленоватое свечение, примерно такое, какое уже однажды видел Рогозин, осматривая поросль мха на языческом алтаре. Существо даже не шло, оно словно плыло над землей. С такого расстояния да еще ночью Рогозину было трудно разглядеть детали, но и того, что удалось разобрать, с избытком хватило для осознания нереальности происходящего. Светящаяся фигура обладала двумя парами верхних конечностей. Самые верхние были похожи на руки, а вот нижние больше всего напоминали клешни краба. Или какого-нибудь скорпиона. Голова же, как и облаченное в какое-то рубище тело, была вполне человеческой — с длинными развевающимися волосами. И это было тоже удивительно, потому что никакого ветра не наблюдалось. Волосы существа будто бы шевелились сами, отклоняясь то в одну, то в другую сторону подобно какому-то чудовищному флюгеру.
Рогозин почувствовал, как волосы на руках буквально встали дыбом, будто наэлектризованные, челюсть непроизвольно отвисла, а в горле моментально наступила пустынная сухость.
Существо постепенно удалялось, и когда оно перевалило через вершину и исчезло за сопкой, Юрик, лежавший на животе, перевернулся на спину и тихо, едва слышно, выдохнул:
— Спасибо, иччи!
— Что это было? — в один голос зашептали Рогозин и Моня.
— Абаасы, — ответил так же шепотом якут. — Злой дух. Не верил мне, да Витька? А он нас не заметил только потому, что у нас с тобой иччи — помощник. Не будь его, нас бы уже Улу Тойон на части рвал. Этот абаасы специально создан людей выслеживать.
— Твою мать! — просипел Моня. — И что делать?
— Идти, — Юрик поднялся. — Быстро — быстро идти.
— Куда идти-то? — Рогозин и в самом деле не понимал.
— Тихо, Витька! Если абаасы тебя услышат,
И, не желая слушать возражений, Юрик поднялся, шагнул в темноту и практически растворился в ней.
И снова приятели шли быстрым шагом, боясь потерять друг друга из виду.
Почти через час Юрик остановился, повернулся к Моне и Виктору и сказал:
— Пришли. Вон в той пещере все собрались.
Рогозин не видел никакой пещеры, но поверил Юрику на слово.
— А почему их твои абаасы не увидели? — неуверенно спросил Моня.
Юрик прикусил нижнюю губу и явно без желания объяснил:
— Шепелявого же знаешь?
— Ну?
— Он же бывший монах. Где-то в монастыре был, пока не проворовался. Он какие-то значки на камнях нарисовал, молитвы прочитал. Абаасы не видят теперь эту пещеру и всех, кто в ней. Вот так, паря. Пошли, что ли, Витька?
Рогозин кивнул и вскоре действительно увидел слабые сполохи огня — отражение света от костра в глубине пещеры на камнях.
— Кто идет? — донесся до слуха незнакомый голос, старающийся спрашивать как можно тише, и Юрик еще тише что-то пробормотал в ответ.
— Проходите, — велел часовой.
Юрик хозяйским жестом показал Моне и Рогозину направление.
Предвкушая скорый отдых у нормального теплого костра, Рогозин сделал несколько шагов вперед и только здесь разглядел, кто охранял вход.
Улыбаясь во всю свою круглую морду перед Рогозиным стоял Геша.
Первым среагировал «умиравший» всю дорогу Моня: с необыкновенной прытью он метнулся влево, обо что-то споткнулся, упал, прокатился несколько метров по земле, подхватился, вскочил на ноги, и, поскуливая и баюкая раненную руку, понесся прочь. Рогозин хотел бежать за ним, уже сделал даже пару шагов, собираясь догнать приятеля, как на плечо его опустилась тяжеленная рука Геши, вцепилась в куртку железной хваткой, и как Виктор не пытался вырваться, не отпускала, а быстрая скороговорка Юрика заставила задуматься и остановиться.
— Стой, Витька, мы теперь вместе. Я не успел сказать, но послушай сейчас… Послушай меня. Семен всех здесь собрал — и наших и рыбаков, тех, которые живые остались. Понимаешь? Мы теперь вместе, понимаешь? Вместе против Улу Тойона! Понимаешь?
Отчего-то Рогозин поверил этому юриковскому «понимаешь», повторенному многократно, остановился, и тотчас рука Геши скользнула с плеча, а сам он пробасил:
— Быстро в пещеру! Вижу чучуну!
Рогозин успел оглянуться и тоже краем глаза заметил какое-то движение в той стороне, где скрылся Моня, а уже под сводом пещеры их троих догнал жуткий вой несчастного Иммануила. Шедший впереди Геша размашисто трижды перекрестился, Рогозин тоже обмахнул себя крестным знамением, Юрик вцепился в заветную тряпку и что-то забормотал.
— Моня?! — обернулся Виктор.
— Нет его больше, — мрачно сообщил Юрик. — Забудь про Моню. Я тебе говорил, что по крови его найдут? Вот, нашли. Это его страх подвел. Если бы он не побоялся Геши, то ничего бы с ним, паря, не случилось. Но Геши он боялся больше. Он сам выбрал себе смерть. Я ему говорил — без защиты иччи здесь теперь не выжить.
— Упокой, Господи, душу его беспутную, — буркнул Геша, вступая в освещенный чертог. — Дурак ваш Моня. Ивана с Петром уже нет. И претензий к вашему Моне тоже нет. Разве что Лариске он не понравился. Но это ее личное дело.