Здесь водятся чудовища
Шрифт:
— Могу спросить то же самое, — ухмыльнулся Джеффри. — Ты же первый на меня вылупился.
— Еще бы я не вылупился на каких-то обормотов, что расхаживают по моим землям! — закипая от ярости, произнес незнакомец. — Ничего себе… Где учтивость?
Где милосердие! Слоняются тут по моим торфяникам, мнут мой папоротник копытами своих обутых в железо зверей! Совсем совесть потеряли — еще и меня вынуждают вступать в перебранку!
— Похоже, браниться ты любишь и так, — заверил Джеффри, но увидев, как мрачнеет при этом лицо
— Птицу вспугнула лиса, а вовсе не я. И потом — кто вообще сказал, что дичь принадлежит тебе?
— Все, что на торфяниках — мое, — заявил незнакомец, — так же как и я принадлежу им, они принадлежат мне! Я вырос здесь, и все это навсегда мое! Вы хоть понимаете, что такое родина, губители природы?
Я Бурый с Торфяников, и меня здесь каждый знает! Где торфяник — там и я. И как вы смеете топтать меня холодным железом и бросать в мою лису свинцовым шаром?
— Но я не трогал твою лисицу, — заметил Джеффри, — и на тебя руки не поднимал.
Он едва удержался от слова «пока», понимая, что для этого раздражительного брюзги вполне будет достаточно этого слова — и драка неминуема.
Но тому хватило и сказанного:
— Ах, так ты за этим сюда пришел? Хочешь потягаться со мной? — взревел незнакомец. — Ненасытный убийца!
— Временами приходится разжиться куском мяса, — Джеффри не обратил внимания на отчаянные знаки брата. — Да и ты, судя по виду, куроцап еще тот.
— Я? Кто-о?
— Куроцап, — спокойно повторил Джеффри, — а корчишь из себя охранника природы. Знаем мы таких охранников — почище любого браконьера. Главное — что они при этом изображают из себя сторожей, никого другого не подпуская. Ну, естественно — воровать должен не каждый, а не то все растащат.
— Ну, довольно!
Бурый человек вскочил на ноги.
— Лжец! — воскликнул он, выставив палец на Джеффри. — Он лжец! Все слышали? Я могу повторить.
В полный рост он на самом деле оказался коротышкой, коренастым и почти квадратным. Торс длиннее конечностей, украшенный изрядной величины пузом, говорил, о том, что хозяин и в самом деле не прочь перекусить. Вид у этого пузана был жалким и уморительным одновременно. Ручки были точно спички, лишенные всякой мускулатуры — в сравнении с ним Джеффри казался настоящим богатырем.
— Это клевета! — разошелся Бурый. — Я питаюсь одной черникой, орехами да яблоками, — бушевал он.
— Это ты на чернике такое пузо наел? — поинтересовался Джеффри с ехидцей.
— У меня такая конституция и это никого не касается.
— Конституция! Сказал бы я другое слово…
— Быки тоже отъедают себе огромное брюхо травой…
— Быки постоянно что-то жуют, весь день, не переставая, — продолжал насмехаться Джеффри. — Ты что, ни о чем другом не можешь подумать, кроме еды?
— Да уж конечно, Джеффри, если человек говорит тебе, что питается одним фуражом, значит, так оно и есть, — нервозно заметил Ален.
Он опасался, как бы эта склока не переросла в настоящую ссору — и тогда добра не жди. В незнакомых местах лучше не настраивать против себя постоянных обитателей.
Джеффри неожиданно обернулся к нему:
— Ну да, уж ты-то, конечно, ничуть не боишься этого парня!
— Да уж конечно, не боюсь, — передразнил Ален. — Но я понимаю, что он имеет в виду, когда говорит, что он от этой земли — и эта земля от него.
Джеффри замер перед ним, напряженно морща лоб, и тут заговорил Грегори. Его низкий бархатистый голос странно прозвучал в наступившей тишине:
— И, таким образом, законный король. Его предки жили на этих землях, и земля проникла в его кровь.
— Но не мхи.
Джеффри обернулся снова к Бурому.
— Понятно теперь, из чего ты сделан — из этой самой земли. Не удивительно, что тебя все время томит голод и жажда!
— А еще томят грабители и разбойники, — присовокупил Бурый. — Меня они утомляют не меньше, скитаясь по моим землям — Ну что касается разбоя и грабежа, ты нам сто очков вперед дашь, — заметил Джеффри, не сводя глаз с выдающегося брюха собеседника.
Бурый взревел:
— Попробовал бы ты оскорбить меня, когда бы стоял по эту сторону реки!
Насмешка тут же пропала с лица Джеффри. Он ступил в воду, переходя реку вброд и двинулся к противоположному берегу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Берегись! — Ален схватил его за плечо и тут же выпустил его, ловко уклоняясь от пошедшей назад руки — могучей, точно крыло ветряной лестницы, остановить которую было невозможно. Однако принц снова поймал руку Джеффри на излете и сказал:
— Даже если он и жует весь день — тебе-то что до этого?
— Я не называл его лжецом, — ровным голосом отвечал Джеффри, — и, поскольку люди не могут жевать день напролет травяную жвачку, то и он не может питаться одним салатом.
— Пойдем со мной и посмотришь, — оскалился Бурый человек. — Если у тебя хватит отваги перейти ручей — увидим, чем питаешься ты!
Джеффри рассекал ногами воду.
— Нет, брат, остановись! — схватил его сзади Грегори, и, прежде чем Джеффри успел обернуться, торопливо добавил:
— Ты учил меня, еще мальчишкой, что глупость человека состоит в том, чтобы принимать брошенный вызов. Пусть его, братец, пусть!
— Тогда речь шла о детских проказах, — ответил Джеффри напряженным голосом, говорившим о том, что обида кипит в его сердце, — а не об оскорблениях, которые нанесены взрослому человеку.
— Вот он и размахивает перед тобой красной тряпкой, как перед быком. Вспомни, что ты в первую очередь рыцарь — и бьешься только с достойными!
— Не подобает рыцарю вмешиваться в уличную потасовку, — поддержал Ален на правах старшего.