Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
«Волга» едет не в пример быстрее «Жигулей», и часа за три или даже меньше доберёмся до города. За час до города по пути встречаем на дороге уазик, с копающимся в машине молодым пареньком в форме милиционера. Рядом машет, привлекая наше внимание, персонаж гораздо солиднее — целый майор, такой спортивный дядька лет сорока.
— Товарищи, подвезите меня до города, вызвали в управление и выехал заранее, а сломалась машина, — просит майор.
Возражений нет, я утаскиваю свою задницу на левую сторону машины, а справа садится пассажир в форме. Знакомимся, беседуем, возникает вопрос — чего там срочно надо в городе.
— Я из Шахт,
Я сразу понял, что это незабвенный Чикатило. Сука, я же им писал, или не дошли письма или не поверили. В машине сразу воцарилось молчание, а потом Петрович ожесточённо говорит:
— Мне бы эту гниду, да на войне, да в прицел моего ШКАСа, уж я бы не промахнулся.
Обсуждают, кто это мог быть. Сижу молча, в разговоры не лезу, злоба душит на растяп, которые, поймав, выпустят его на свободу. Я подстраховался и подготовил заранее ещё один вариант поимки маньяка. Он опаснее для меня — могут разоблачить, да и просто взять на карандаш и приглядывать, чего не хотелось бы. Но делать нечего. План железный, подготовленный мною дома.
До города добрались в районе девяти часов утра, меня высаживают около дома дяди Миши. Я выгружаю сумки, чтобы не задерживать спешащих людей, прощаюсь со всеми по-взрослому — за руку и иду кидать камушек в окно. Вещи-то не бросить без пригляда. Всё-таки Ростов-папа, не абы что. Кидаю, один, другой — никакого эффекта. Беру камушек приличного размера и швыряю в кухонное стекло, чуть не разбив его. Зараза! Неужели не получили телеграмму? Жопа чуяла, что подстава будет. А ещё некстати захотелось по-маленькому, а где? В подъезде не хочу, а придется, если не достучусь в ближайшее время.
Аллилуйя! В окошке показывается заспанная морда брательника.
— Окно разобьёшь, — ворчит он и, узрев количество вещей, добавляет. — Ну и Плюшкин же ты, набрал-то, набрал.
— Вот эта коробка и эта сумка — ваши, например, — босяцкий подгон от бабушки и отца, — возмущённо говорю брату, — Булками давай шевели быстрее, в туалет хочу.
— Как? Босяцкий подгон! Ржу. Сейчас выйду, спасу тебя, босяка, — хохочет Генка.
Вдвоём мы утаскиваем всё в квартиру, я щедро делюсь бабкиной выпечкой, её столько, что не съесть мне и за три дня.
У Генки есть тоже морозильник и холодильник. Холодильник полупустой, и мои припасы, не разбирая, ставлю снизу, убрав стоящее там на другие полки. В морозилке имеется убитая с особой жестокостью курица, но места много. Мясо без труда поместилось на пустых ящиках, а к курице-смертнице присоединились две откормленные домашние тушки от нас.
Ген, мне в обком надо, побудешь дома? — прошу я брата.
И, дождавшись согласия, достаю «план Б» из рюкзака, капут тебе, маньячило.
Глава 33
Выхожу в подъезд, и наклеиваю на подушечки пальцев лейкопластырь. В кармане у меня двадцать два подготовленных листка. Тетрадный лист, с наклеенными словами, вырезанными из газет с текстом:
Внимание! Шахты и Ростов.
В городе появился убийца-людоед — его фамилия Чикатило, отчество Романович.
Да, вот таким прямым текстом я решил сообщить информацию, расклею в малолюдных местах на улице штук двадцать. Затем зайду к Виктору Семеновичу, мол, сорвал на улице, что за убийца, спрошу.
Нарезаю круги по городу, расклеивая бумажки, выбираю безлюдные места, арки, проулки, основной принцип — не засветиться. На центральных улицах ловить нечего, а по небольшим расклеить можно без проблем. Вот сейчас иду вдоль дома — кирпичная пятиэтажка, первый этаж без балконов, хотя и высоко у него окна расположены, выше моего роста. Чем мне глянулся этот дом? А с другой стороны улицы глухой забор хлебокомбината, значит, никто на меня не смотрит, а со стороны этого дома меня просто не видно, ну иду под окнами и иду. Ловлю момент и клею за пару секунд бумажку. На улице по-прежнему никого, да и меня уже там нет. Это последняя, двадцатая. Ещё две, якобы оторванные со стены, — у меня в кармане. Хотя почему якобы, я их реально приклеил и тут же оторвал, воо-он в той арке, ведущей во двор дома. Выкидываю клей в дырку люка для сточных вод и снимаю лейкопластырь, он завершает свой путь мятым комком в ближайшей урне.
Время идёт к обеду, а не перекусить ли мне? Город я знал неплохо, но тот, будущий, а этот помню не очень хорошо. Толик тут и не был ни разу, а взрослая моя память не сохранила воспоминаний о нем при СССР. Где это я сейчас? Проспект Ворошиловский, вижу Дом Профсоюзов. О! Тут на углу с Красноармейской была пельменная!
Точно, не ошибся — пельменная «Звездочка» — одноэтажное здание, будущий банк, если не ошибаюсь. Четыре небольших ступеньки — и я внутри, народу, по причине рабочего дня, немного, но кое-кто уже выпивает и закусывает. Да, стопочку тут можно тоже было купить, я, конечно, не смогу, мал ведь, не продадут, да и неохота самому. Иду к раздаче и заказываю порцию пельменей с маслом, плачу на кассе тридцать шесть копеек. Пить пока не хочу, пару минут назад выпил газировку из автомата за три копейки. Ем горячие, только что с плиты пельмешки.
Вкусно, но мало, беру ещё одну порцию, на этот раз с уксусом, они по тридцать две копейки идут и всё-таки компот. И рубля не потратил, а обожрался. Щас спою! Иду по проспекту Ворошиловский, настроение после всего сделанного хорошее, сытый и довольный. Ниже Пушкинской ещё одна точка общепита — чебуречная. Гордо иду мимо, не влезет в меня ничего уже. Дохожу до магазина «Тысяча мелочей», сам не знаю, зачем зашёл, но не зря. Потолкавшись, а народу тут не в пример больше чем в пельменной, я покупаю фляжку — очень ценная вещь, туда и коньяк налить можно и газировку. Ещё купил игральные карты и театральный маленький бинокль, всего четырехкратный, зато в красивом кожаном футляре. Цвет только желтый, не особо мне такой нравится. Буду девочек на пляже рассматривать.
«Окстись! Какой пляж в Красноярске? Ладно бы снега не было по приезду», — смеюсь про себя над своими планами.
Выхожу из магазина и вижу книжную комиссионку, для дороги неплохо бы взять, что почитать. Шахматная плитка на полу, деревянные двери, сморщенная старушка-продавец. На полках — россыпи книг, те, что попроще — в стопках, дорогие, ещё дореволюционного издания, — в шкафах, но открытых. Можно походить, повыбирать, что я и делаю. Кроме меня в магазине всего один деловитый сухонький старичок с меня ростом. А рост мой пока сто шестьдесят восемь сантиметров, измеряли недавно при выдаче справки о состоянии здоровья в поликлинике. Внезапно дверь подсобки открывается, и молодая стройная девушка выносит стопку книг кладя на табуретку рядом со мной.