Здравствуй, мама!
Шрифт:
Божечки, перестань так на это реагировать, Тамара, а то не миновать беды.
— Итак, меня тревожат две вещи, — сказала я не совсем уверенно.
— Всего две?
— Ну, одна из них весьма конкретная, вторая — расплывчатая.
Разумовский поморщился. Я, не дожидаясь его мыслей на этот счет, быстро протараторила:
— Начнем с расплывчатой. Я не совсем понимаю, куда мы движемся в нашем с тобой договоре.
Теперь Игорь вскинул брови.
— Куда мы движемся? — уточнил он. — Не совсем понимаю,
От этих слов во рту появился привкус горечи, но я быстро взяла себя в руки. Прежде всего перед самой собой. Я подумаю о сказанном позже.
— И как успехи? — невесело усмехнулась.
— Пока не очень. Хотя, родственники и дали мне понять, что больше кошек им не нужно.
— Они выгнали Пушка и Мурку? — ужаснулась я.
— Нет.
Разумовский поджал губы. То ли недовольно, то ли пытаясь сдержать улыбку.
— Дядя спешно записался к аллергологу. Мурку и Пушка они оставляют себе. И Микки этому уже не очень-то и рад.
Я облегченно выдохнула. На поиски несчастных котов, выдворенных бог знает где, у меня просто не было сил.
— Так. Есть еще кое-что.
— Говори.
— Твои дети.
— А что с моими детьми? — напрягся Игорь.
— Надеюсь, что с ними все хорошо. Но если при каждой нашей встрече они будут пытаться меня отравить, или сжить со свету любым другим способом — я не выдержу.
Разумовский посмотрел на меня мрачно и пристально. Мне даже неловко стало под его взглядом. Казалось, в любой момент он может просто встать и уйти, сказав, что пришлет мне чек за оказанные услуги.
Вместо этого он спросил:
— Ты хочешь все закончить?
Я чуть не ответила, что «все» у нас даже и не начиналось и вряд ли начнется, вместо этого уточнила:
— Нет. А ты?
— И я не хочу, — тут же откликнулся Игорь. — К тому же, — расплылся он в улыбке, — детям теперь есть чем заняться. К ним сегодня прибыла их новая няня.
Сердце мое заколотилось с такой силой, что я чуть не стала хватать ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Это была тема номер два. Весьма такая конкретная.
— Об этом я и хотела поговорить, — вздохнула и опустилась на стул. — Хотела, чтобы этой твоей Веро был дан отказ.
Брови Разумовского снова приподнялись.
— И кто будет смотреть за близнецами? Может, ночью к ним станет прибывать нянюшка Макфи (персонаж фильма «Моя ужасная няня» прим. автора)?
— Нет. Я рассчитывала найти с ними общий язык.
Игорь снова поморщился.
— Если ты забыла, у тебя прямо противоположная задача, дорогая!
— Если бы ты не придумал всю эту затею с подставной невестой, у нас с твоими детьми могли бы быть прекрасные отношения!
Мы вперились друг в друга взглядами. Я, как надеялась,
— Ладно, — сдался наконец Разумовский. — Но ты зря переживаешь. Готов побиться об заклад — Веро не выдержит и пары дней. А чтобы… — он задумался на секунду, после чего выдал, — а чтобы ты лично удостоверилась в этом, поехали прямо сейчас ко мне домой.
— Разумовский… какой же ты… — выдохнула я, впрочем, чувствуя облегчение.
— Какой? — чуть склонил он голову и смотря на меня лукаво.
— Такой. Жди десять минут. Я пошла одеваться.
Крики несчастной Веро мы заслышали сразу же, когда прибыли к дому Разумовского и его машина остановилась возле огромных ворот.
— Помогитеееее! Спаситееее!
— Леееелик! — тихо выдохнул Игорь, и я нервно хохотнула.
— Кажется, звук доносится откуда-то сверху, — проговорила, задрав голову и всматриваясь в верхушки деревьев.
— Да уж… вон она, — указал Разумовский на крону дуба, в которой просматривалась чудом попавшая туда Веро.
— Пошли спасать Поппинс твоей Мэри? — уточнила я у Игоря, и мы, переглянувшись и едва сдерживая смех, направились в сад.
Часть 16. Игорь
— Кажется, вид Веро на дереве тебя не слишком удивляет, — заметила Тамара, когда мы направлялись к садовому сараю за лестницей, чтобы спасти загнанную на дуб жертву.
— Она еще легко отделалась, — передернул плечами в ответ. — Предыдущую няню они вообще подожгли.
— Надеюсь, она жива? — ужаснулась моя ночная жрица.
— Вполне. Пострадали только ее гордость и… парик.
Я усмехнулся, вспоминая, с какими воплями выбегала из моего дома Ольга Константиновна, лишившаяся последнего прикрытия своей лысины. Если бы Мунк уже не написал давным-давно свой знаменитый «Крик», я бы бился об заклад, что художник вдохновлялся именно этим видом несчастной няни.
— То есть ты готов был и меня отдать им на растерзание? — поинтересовалась как бы между прочим ночная жрица.
Я вгляделся в ее силуэт, застывший в дверном проеме сарайчика, но в окутывавшей нас темноте невозможно было разобрать выражения лица.
— Ты все представляешь не в том свете, — заметил я, вытаскивая из-под завалов всяких садовых снастей спасительную лестницу. — Лучше подумай, как я верил в тебя, если готов был доверить своих детей!
— Да уж конечно, — хмыкнула на это царица. — Ты бы рад всучить их кому угодно, но, подозреваю, желающих немного.
— Ты меня раскусила, — вздохнул я, выволакивая лестницу наружу. — Знаешь… сегодня я как раз думал о том, что ты сказала мне тогда в офисе.
— Ну надо же! — притворно восхитилась Тамара. — Ты способен кого-то услышать!