Зеленоглазый горец
Шрифт:
– Будет не так-то просто доказать вашу невиновность, – высказала она вслух свои опасения, – прошло целых три года.
– Знаю. За то короткое время, которое я здесь живу, мне не удалось узнать ничего такого, за что этого негодяя можно было бы повесить. Разумеется, если у Доннела хватило ума объявить невинного человека преступником и присвоить себе все, чем он владел, вряд ли он будет настолько наивен, чтобы оставить доказательства своих злодеяний у всех на виду. До Большой Марты дошли кое-какие слухи, и сейчас она выясняет, есть ли в них хоть доля правды. Она отказалась мне что-либо говорить о них, пока не разузнает все досконально.
– Да, это на нее похоже. Большая Марта не станет зря болтать, пока сама не разберется,
Вспоминая о том злосчастном дне, Джеймс не чувствовал сердечной боли. Он испытывал только глубокое сожаление о том, что погибла молодая, чистая и полная сил женщина. Джеймса терзали угрызения совести из-за того, что он осознавал, что, видимо, его привязанность к Мэри была не настолько глубока, раз из-за ее смерти он не был убит горем. Ему казалось странным, что он не так сильно переживал из-за этого, как следовало бы. Он слишком быстро забыл свою жену, и из-за этого чувствовал себя настоящим чудовищем. Джеймс считал, что бедняжка Мэри не заслужила такой черствости с его стороны. И хуже всего было то, что, казалось, никто вокруг особенно не горевал по ней. Разве что Мегги не хватало матери. Милая скромница Мэри ушла, не оставив сколько-нибудь заметный след на этой земле. И только дочь Мегги была лучшим ее творением – тем, что осталось от нее на память.
– Я представления не имею, как Мэри оказалась в том злополучном доме, – горестно качая головой, проговорил Джеймс. – Хижина, в которой ее нашли, находится далеко от Данкрейга. Что Мэри могла там делать? Она никогда не уходила так далеко от дома. Маккей убедил всех в том, что это я заманил ее туда, а потом убил. После чего я якобы поджег дом, чтобы скрыть следы своего преступления.
– Но для чего вам это делать? – недоумевала Аннора.
– Именно в тот день мы с Мэри сильно поругались. Скандал вышел очень громким, и многие могли это подтвердить. Мэри была застенчивой и спокойной по характеру, но последние несколько недель перед смертью ходила сама не своя, срывалась по пустякам. – Джеймс пожал плечами. – Я даже думал, что, возможно, она снова ждет ребенка. Говорят, в это время у женщины портится характер. Я не понимал, какая муха укусила Мэри, но не мог остаться с ней, чтобы выяснить, отчего она сердится, и попытаться ее успокоить. В это время как раз шел сев – горячая пора.
Вспоминая о том, как изменилась Мэри в последние несколько недель перед смертью, Джеймс хмурился. Он помнил, как был сбит с толку ее странным поведением. У него вечно не хватало времени, чтобы подыскать подход к жене, которая всегда находилась в дурном расположении духа. Джеймс понимал, что это также была одна из причин, по которой он сейчас испытывал угрызения совести. Их последние мгновения, проведенные вместе, были отравлены взаимным раздражением и злыми словами. Однако, думал он, разве было бы ему лучше, если бы в их последний день между ними царили полное взаимопонимание и гармония? Или они проводили бы вместе ночи, полные страсти? Нет, от этого было бы только еще тяжелее.
– И все-таки этого явно недостаточно, чтобы вас, лэрда, объявили преступником, и все ваши земли были отданы в распоряжение того самого человека, который вас обвинил.
– Я же сказал, что вскоре Маккей пустил слух, будто я заманил Мэри в ту хижину в лесу. Еще про меня говорили, что я злился на жену из-за того, что она родила мне дочь и не очень-то спешила поскорее принести еще и сына-наследника. Еще болтали, что у меня есть другая женщина, которая готова стать моей женой, – здоровая девушка из хорошей семьи. Моей ошибкой было то, что я не придавал никакого значения этим злым сплетням. Думал, что вскоре слухи утихнут и людям надоест заниматься досужими домыслами. – Джеймс помолчал, а потом продолжил: – Мне нужно было приложить усилия для того, чтобы найти того, кто распространяет эти россказни.
– Наверняка это был мой кузен.
– Да, теперь я в этом уверен. Но я не и подозревал тогда, что сплетни – это только начало. – Джеймс покачал головой. – Не представляю, как ему это удалось, но каким-то образом он заставил людей поверить в его клевету. Одних он подкупал, принуждая распространять ложь обо мне, других шантажировал, используя против них то, что он знал об их темных делишках. Не знаю точно, как это случилось, но в один прекрасный день меня объявили женоубийцей, и, чтобы спастись, мне пришлось скрываться. У меня тогда не было времени доискиваться до правды, хотя поначалу я пробовал это сделать. Мои родственники пытались мне помочь, пока над ними также не нависла опасность. Я уговорил их держаться в стороне от всего этого.
– Вы нашли что-нибудь в комнате с бухгалтерскими книгами? – спросила Аннора и положила голову Джеймсу на плечо. Она поймала себя на мысли, что, несмотря на этот грустный рассказ, ей приятно прикасаться щекой к его теплой коже.
– В одном из дневников я нашел записи о том, как погибли мои люди. Мало кому удалось избежать смерти. Большинство умерли мучительной смертью, под пытками. Доннел хотел узнать от них, где я скрываюсь. Он также не желал, чтобы в Данкрейге оставались верные мне люди. Решив вернуться сюда под чужим именем, я рассчитывал на то, что мне удастся отыскать того, кто меня оклеветал и, может быть, даже убил Мэри.
– Значит, вы в самом деле считаете, что ее убили? Вы уверены, что это не был несчастный случай?
– Да, я в этом уверен.
Аннора выпрямилась и в конце концов задала вопрос, который давно не давал ей покоя:
– Вы не сомневаетесь в том, что во время пожара погибла Мэри, а не кто-то другой? Ведь ее тело обгорело до неузнаваемости.
Джеймс изумленно уставился на Аннору:
– Кому же еще там быть?
– Не знаю. Просто я слышала, что тогда все сгорело дотла. Как можно было делать вывод о том, кто именно погиб в огне?
– Кто же это мог быть, кроме нее? На пальце у найденной женщины было обручальное кольцо, которое я сам надел ей на руку в день свадьбы. Я его сразу узнал. А еще был найден обгоревший лоскут от того самого платья, которое она носила в тот день. И еще несколько свидетелей подтвердили, что видели, как она шла в сторону той самой хижины.
Вопросы Анноры вернули уже посещавшие Джеймса сомнения и внесли сумятицу в его мысли. Он поднялся и стал нервно мерить шагами комнату. Он ведь и сам уже думал, что женщина, погибшая в хижине в лесу, была вовсе не Мэри. Однако он даже в мыслях не мог допустить, что Мэри могла быть сообщницей Маккея и помогла ему уничтожить своего мужа. Представить такое было для него слишком тяжело. Несмотря на это, он понимал, что было бы крайне глупо не рассматривать вероятность того, что его застенчивая жена была совсем не такой, какой казалась, что на самом деле она была на стороне Маккея. Кто знает, может быть, эта – на первый взгляд безумная – догадка окажется горькой правдой!
– Раз или два мне приходило в голову, что такое возможно, но я отказывался в это поверить. Теперь я понимаю, что это было глупо с моей стороны.
– Вам не нужно себя винить. Кому приятно думать о том, что супруг – самый близкий человек – его предал?
– Гоня от себя эту мысль, я не придал значения фактам, которые могли привести меня к истине. Сейчас я готов посмотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была. То, что я чувствую, не столь важно. На карту поставлены Данкрейг и судьба его жителей, томящихся под гнетом жестокого Доннела. Если он останется здесь лэрдом, Данкрейг будет разорен и его жители вконец обнищают.