Зеленые глаза Баст

Ромер Сакс

— Как так? Насколько я понял, Фрайарз-Парк представляет огромный интерес.

— Ух, да! — пробормотал мой новый знакомец. — Ух, да! Может, вы и сами не прочь туда наведаться?

— Не отказался бы.

— Ух, да! Ну, там как бы немножко опасно.

— Опасно? — переспросил я. — О чем это вы?

Он хитро посмотрел на меня слезящимися от старости глазами и сказал:

— Как вам капканы на человека? Это не опасно? Как вам дробовики? От дробовиков может не поздоровиться, понимаете? Ух, да!

— Но хотите ли вы сказать, — воскликнул я, — что в поместье

можно угодить в капкан? Это незаконно. И зачем кому-то стрелять в гостей?

— Может, так кому-то приказано делать, — он перешел на крик. — Эх, это вам не причина? Потому что им так приказали.

— Кому «им»?

— Хокинсу-Цыгану, что при сэре Бернеме в сторожах ходил. Чего это он нынче цельными днями в Парке пропадает? Капканы ставит да ловушки — вот чем он занимается. Мой сын Джим все про это ведает, точно. Мой сын Джим один капкан нашел — и оставил в нем знатный клок штанов!

Если эти утверждения были верны, то мой собеседник из «Эбби-Инн» представал в дурном свете. Я подумал, уж не был ли «Джим» тем самым «юным Джимом Кордером», излюбленным предметом насмешек Хокинса (в дальнейшем я убедился, что оказался прав). А еще промелькнула мысль, не про егеря ли шла речь, когда Мартин таинственно намекал на неких нежелательных клиентов, погубивших его дело. Сверх того, сейчас я по-иному воспринял лукавые смешки Хокинса, которыми был встречен мой вопрос о местной «охоте».

Я не на шутку заинтересовался ситуацией и спросил:

— Вы, конечно, пытались что-то с этим сделать?

— Ух, да. Мой сын Джим пробовал. Цельными днями лежал в засаде на Хокинса-Цыгана, но тот уж больно хитер.

— Но по закону вы могли потребовать возмещения ущерба.

— Может, и так, — последовал ответ, — но они бы спросили, а что мой сын Джим делал в Парке. Ух, да, так бы и спросили.

С этой стороны я на проблему еще не смотрел и посчитал довод резонным.

— Но к чему все это? — спросил я. — Леди Каверли не хочет, чтобы кто-то появлялся в поместье?

— То не леди Каверли, — сообщил мне по секрету старик, — то черный доктор.

— Какой еще черный доктор? — удивился я.

— Они его доктором Грифом кличут.

— А, — понял я, — а вы зовете его черным доктором. Он негр?

— Он черный, — был ответ. — Сам черный, а волос белый. Ух, да, черных он кровей.

— А какое отношение он имеет капканам в Парке?

— Приказал их ставить, точно, он их ставить приказал.

— Но зачем? Ведь поместье принадлежит не ему, а леди Каверли.

— Принадлежит ей! Да она себе-то не хозяйка!

Я почувствовал растущее волнение. Подумал, что сейчас мне расскажут то, что больше всего меня интересует — и спросил:

— Сколько лет леди Бернем Каверли?

— Леди Бернем? Дайте-ка подумать: когда сэр Бернем привез ее в Парк, было ей, по-моему, не больше двадцати пяти. Было времечко, да, было. С деньков моей молодости все в нашем краю перевернулось. А случилось это как раз перед тем, как сэр Бернем поехал служить в Египет, за одиннадцать лет до его возвращения обратно.

— Леди Бернем ездила с ним в Египет? — заинтриго-ванно спросил я.

— Ух, да, конечно,

ездила. Бедный мистер Роджер в Египте родился. За восемь лет до того, как они в октябре в Парк вернулись, и за шесть лет до смерти горемыки в сентябре.

— Иными словами, сейчас леди Каверли за сорок, — задумчиво произнес я.

Должен признаться, что одна из моих версий, довольно безумная, разбилась вдребезги. Если кратко, я предполагал (и сообщение о том, что леди Каверли несколько лет прожила в Египте, подтверждало мою мысль), что женщина, замешанная в нашем деле, и есть хозяйка Фрайарз-Парка! Ее враждебное отношение к покойному баронету могло послужить мотивом преступления. Но теперь мне представлялось невозможным принять эту одинокую, всеми покинутую даму за неестественно проворную гостью, посетившую мой лондонский коттедж, то есть за обладательницу тех жутких зеленых глаз. Я решил прощупать почву в другом направлении, вспомнив, что истинной целью моего приезда в Аппер-Кросслиз было разузнать подробности преждевременной смерти Роджера Каверли.

— Мистер Роджер Каверли скончался в Англии? — спросил я.

— Нет, сэр, за границей, но хоронить его сюда привезли, да.

— Вы знаете, как он умер?

— Ух, да. Слыхал, что от какой-то иноземной горячки

— скоренько в могилу сошел, молоденький еще был. Это беднягу сэра Бернема и сгубило, да.

— Сэр Бернем умер сразу после этого?

— Двумя годками позднее, и край наш с той поры уж не тот.

— А какое отношение ко всему этому имеет доктор Гриф?

— Ух, хорош вопросец. Семь лет назад он поселился в большом доме рядом с Парком; впрочем, сам дом к поместью относится. И с тех пор там обосновался — живут вдвоем с черным прислужником.

— С черным слугой! — воскликнул я.

— Ух, да, этот-то правда черный — не серединка на половинку, как его хозяин, а черный как уголь и страшенный — ух, страшен как черт. Наведывается вечерами в «Эбби-Инн» — он сам да Хокинс-Цыган, первейшие злодеи в Ап-пер-Кросслиз. От них весь честной народ сбежал, а у Мар-тина-то лучшее пивко в наших краях. На месте Мартина, — воинственно продолжал старик, — я бы им двоим все высказал, все выложил; угу, вот уж я им, — очень свирепо добавил он.

— Ух, — пораженно произнес я, неожиданно узнав разгадку такого множества мелких тайн. — То есть доктора Грифа тут недолюбливают?

— Недолюбливают? — эхом отозвался собеседник.

Он осушил свою кружку и стукнул ей об стол.

— Свалился он на наши головы, сэр, чтоб его. И не отвяжешься.

— Но как он может быть виновен в обрушившихся на вас бедах?

Старик так выразительно поглядел на дно пустой кружки, что я мгновенно понял намек. Пришлось заказать еще пива, дабы фонтан его красноречия не иссяк.

— Как? — громким дребезжащим голосом изрек он. И засмеялся таким же дрожащим от возраста смехом. — Этот доктор тут что бельмо на глазу. Вот был сэр Бернем жив — еще до поездки в Египет, — все было иначе; говорю вам, а сам ни капли не сомневаюсь — ух, да, так и есть: не заявись он сюда, сэр Бернем с сыном по земле б до сих пор ходили. Так-то.