Зеленый берег
Шрифт:
На всякий случай Гаухар взяла в заочном институте академический отпуск на один год: мало ли что ждет ее на незнакомом месте, приживется ли… А главное — сможет ли она сразу же сочетать новую работу с учебой?
Поначалу Гаухар намеревалась остановиться в гостинице, пока не подыщет себе подходящее жилье. Но еще в Казани Рахима и Галимджан настойчиво советовали не делать этого: Бибинур обидится, она сочтет своим непременным долгом принять Гаухар как гостью. Все же Гаухар решила было не беспокоить незнакомого человека. Но едва она сошла с парохода на пристань, ее встретили Бибинур-апа с дочерью Гульназ. Они запретили ей и думать
— Да и какая у нас в Зеленом Береге гостиница — только одно название. Пойдемте к нам, места" в доме хватит.
Бибинур-апа вдовая женщина лет сорока пяти. Совершенно седые волосы она заплетает в косу, укладывает ее узлом на затылке; лицо у нее смуглое, глава карие, еще с огоньком, а когда улыбается, то 90 рту поблескивают золотые зубы. Внешне она мало похожа на Галимджана, но приветливости, сочувственного отношения к людям у нее не меньше, чем у брата. Гаухар, увидев ее впервые, расположилась к ней, словно к родному человеку. Дочка ее Гульназ, как выяснилось, перешедшая по весне в восьмой класс, тоненькая, застенчивая девочка с двумя косичками, смущенно вручила Гаухар букет цветов.
Вот так Гаухар и оказалась на земле Зеленого Берега.
Помнится, на казанской пристани Галимджан-абы, провожая ее в дорогу, говорил:
— Не знаю, как там получится у тебя с работой, я не учитель, — скажу только одно: Зеленый Берег омывает красивая, прозрачная река… Ты всегда любила Волгу, — а там Кама. Кама — младшая сестра Волги.
Гаухар печально улыбнулась в ответ. О реке ли ей думать сейчас? Какой бы прозрачной и холодной на была вода в Каме, Гаухар не сможет ни смыть, ни охладить горя на сердце. Ничего не поделаешь, надо терпеть. Легко сказать — терпеть. Всю тяжесть своего положения она сумела полностью осознать только в ту минуту, когда с палубы парохода последним взглядом попрощалась с родной Казанью.
И все же какой-то внутренний голос подбадривал ее: «Правильно сделала, что порвала с Джагфаром. У тебя не было другого выбора. Иначе потеряла бы все — и независимость, и любимое дело, и собственное достоинство…» Правильно или не правильно — этого не узнаешь заранее. Время покажет.
Так думала Гаухар, рассеянно слушая говорливую Миляушу.
Обозревая городок, они уже миновали школьный сад и теперь шли по асфальтированной центральной улице, застроенной одноэтажными и двухэтажными, в значительной части деревянными домами. Потом они свернули к берегу Камы.
Река действительно хороша. Это, конечно, не Волга, нет той широты, мощи. Но зеленые берега очень живописны. Чуть колышась, прозрачная вода поблескивает на солнце. Эти золотистые переливы приятны глазу и как бы успокаивают сердце Гаухар. А смех Миляуши доносится будто откуда-то издалека:
— Гаухар-апа, пожалуйста, не вздыхайте так глубоко! Скучаете по родным местам? Все будет хорошо Зеленый Берег излечит вас от тоски.
Ах, если бы этот городок и в самом деле обладал столь целебным свойством!.. Слабо улыбнувшись, Гаухар доверчиво взглянула на Миляушу.
Девушка, словно подбадривая, взяла ее под руку.
— Даже вот столечко не сомневайтесь! Я конечно, не знаю, не смею расспрашивать лишнего… Но уж поверьте — как только начнутся занятия, нахлынут на вас тысячи забот. Даже минутки не останется, чтобы грустить. Я, например, совсем не замечаю, как бегут дни. А вот попеть да посмеяться нахожу время. Я ведь иногда пою, даже решая задачки…
— Значит, у тебя на душе спокойно.
— Ой ли! Вот уж я не из спокойных! Просто не люблю хмуриться на жизнь. Зачем наводить на себя лишнюю тоску? Смотрите веселее, милая Гаухар-апа! Мрачные думы иссушают человека…
Миляуша вдруг запела песенку о некоей девушке, которая, оказавшись вдали от родной стороны, грустит о покинутом доме, о подружках. А грустить ей не следует, потому что молодость так хороша, жизнь всюду улыбается ей. Чистый, звонкий голос Миляуши далеко разливался по берегу Камы.
2
Гаухар не старалась много думать о начале занятий в новой для нее школе. Она ведь далеко не начинающая учительница и была почти уверена в том, что ее не затронет обычное волнение, которое охватывает молодых педагогов в начале учебного года. Достаточна волновалась в свое время, хватит. Миляуша иногда говорила ей о каких-то особенностях школы в Зеленом Береге, которые обязывают преподавателей, что называется, всегда быть начеку. «Ну что за особенности? — думала Гаухар. — Школа как школа. Осмотрюсь, привыкну».
Она слишком занята сейчас личными переживаниями, мучительными раздумьями. Когда-то она придавала исключительно важное значение тому, как войти в первый день в класс, что для начала сказать ребятам, как скорее и ближе познакомиться с ними. Она заранее обдумывала каждое слово, каждый шаг. Теперь весь этот ритуал как-то утратил свою значительность. «Обойдется, — думала она, — получится не хуже, чем получалось раньше. Справлялась же в Казани, почему же не справиться в Зеленом Береге?»
Рассуждая так, Гаухар все же оставалась осмотрительной. Она не раз предварительно побывала в школе, познакомилась с расписанием, со школьными распорядками. Успела немного приглядеться и к городку: учителю необходимо знать местную жизнь. Но все это делалось как-то механически, не вызывало былого трепета.
Это не ускользнуло от внимания новых ее коллег. О Гаухар шептали": «Какая-то холодная душа у нее. Если она и к детям так относится…» Они хорошо знали и помнили прежнюю учительницу третьего класса — Лямигу, сожалели, что она ушла, и осуждали директора школы Бибинур-апа за то, что нашла такую странную преподавательницу вместо Лямиги. Другие добавляли: «Чего тут удивляться, — говорят, что новенькую рекомендовали родственники Бибинур. Не зря она поселила приезжую в доме у себя, другую не стала бы держать. Неужели плату берет за комнату? Вот уж не думали, что Бибинур так охоча до денег. Сколько работает у нас, никогда, даже в трудные годы, не держали квартирантов».
Всего за два дня до начала занятий Гаухар словно очнулась от тяжелого оцепенения. «Как это я? Что со мной?..» Помимо волн Гаухар все мысли ее опять были заняты школой, работой. Она снова почувствовала себя учительницей, Часто говорила с Миляушой о ее учениках, просматривала планы прежних своих уроков, советовалась с Бибинур-апа. Где-то в глубине души у нее возник образ совсем незнакомой ей Лямиги, о которой так много говорят в школе. Это, должно быть, высокого роста женщина, лицо строгое и внимательное, а глаза обжигающе блестят. Эти глаза откуда-то из дальнего угла пристально смотрят на Гаухар. Не выдержав, Гаухар даже оглядывается. Но глаза сейчас же гаснут, исчезают.