Зеленый поезд (Повести и рассказы писателей-фантастов Сибири)
Шрифт:
Они стояли друг против друга и молчали. И оба вздрогнули, услышав в динамике резкий голос капитана:
— Всем в кают-компанию! Всем в кают-компанию!
Капитан встретил их торжественный, затянутый в парадный китель, выбритый и благоухающий какими-то духами.
— Прошу садиться.
Садиться никому не хотелось. Все столпились у стола, перешептывались, оправляя свитера и куртки, наскоро причесываясь, словно готовились к групповой фотографии. Андрей, невольно смущаясь, встал за спины товарищей — он так и не успел снять комбинезон.
Артур поднял руку.
—
Мы выполнили задание Земли, проведя глубокую разведку самых таинственных образований Галактики — кристаллических планет. Мы собрали богатый материал. Особо хочу подчеркнуть, что наша экспедиция обошлась без аварий, без ЧП и крупных дисциплинарных нарушений…
— Господи, спаси моряка, — прошептал рядом Кривцов, закатывая глаза. — И здесь без устава не обошлось…
Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд, поднял глаза. Медведев отвернулся.
— Короче говоря, звездолет-разведчик «Альфа» полностью готов к старту. Старт назначаю на двадцать четыре ноль-ноль бортового времени. Побудка — за час до старта. Вопросы есть?
— Нет! — перекатилось по каюте.
— Тогда — отбой!
Первым вышел Медведев, за ним Кривцов, Апенченко и Свирин. Пропустив капитана, исчез в овале двери Реваз Рондели.
Андрей остался один.
Он подошел к портьере, которая так и осталась незадернутой.
Снова была ночь, вернее, не ночь, а черный день, невидимое солнце стояло в зените, и только у самого горизонта роились крупные сердитые звезды, а снизу неподвижными языками золотого, розового и оранжевого огня били в черный зенит кристаллы лабира.
Но что-то изменилось в этом странном блистающем мире. Он перестал быть чужим.
И Андрей вдруг понял, что отныне его будет тянуть сюда, к этой планете, как сейчас тянет к Земле. И что вечно ему метаться между двух огней, не находя покоя…
— До свидания, — шепнул он черному солнцу и лабировому сиянию. — До встречи. Я вернусь.
У себя в каюте Андрей, не раздеваясь, упал на постель. Мучительно ломило виски. Он нащупал на столике снотворное и проглотил не запивая.
— Дело сделано, Петр Егорыч, — прошептал он с закрытыми глазами. — Теперь уже ничего не изменишь. Колесо закрутилось.
Под прикрытыми веками прыгали зеленые, синие, красные пятна. Постепенно их движение становилось все более плавным, пока не перешло в медленное вращение. Крутилась, крутилась трубочка калейдоскопа, цветные стеклышки складывались в неповторимые узоры, эти узоры наматывались один на другой, как тонкие кружева, узорчатый клубок распухал, пока не превратился в планету — и тогда треснули синие скалы, брызнув во все стороны дрожащими нитями побегов…
Вся планета заросла неистовой, бешеной сиренью, огромные тяжелые соцветья свисали до самой земли, а сирень все росла и росла, и это был уже непроходимый лес, и Андрей продирался сквозь него, по колено утопая в опавших лепестках, задыхаясь от душного запаха сирени, пока впереди не мелькнула матовая белизна. Вот он уже стоит на нижней террасе возле озера, а над ним — сирень, и навстречу вприпрыжку бежит светловолосый мальчуган, похожий на Нину: — Папа! Папа прилетел!
Международный Совет Космонавтики заседал вторую неделю, и вторую неделю с Землей творилось что-то неладное. Внешне ничего не изменилось: днем и ночью бесчисленные подземные заводы выгружали на поверхность свою продукцию, межконтинентальные реалеты стартовали точно по расписанию, вычислительные центры решали головоломные задачи — словом, ни один винтик сложного хозяйства планеты не сломался, ни одно колесико не остановилось.
Но спортивные состязания отменялись одно за другим — исчезли болельщики. Напуганные необычной тишиной, лесничие заповедников слали тревожные радиограммы — исчезли туристы. Библиотекари в пустых залах читален перешептывались — исчезли читатели.
Дремали в хранилищах ролики приключенческих фильмов, но зато в планетарий невозможно было попасть. Пылились на полках томики писателей-фантастов, но зато черными пробоинами в стенах зияли полки специальной литературы по астрономии и космогонии.
Перед тем, что привезла экспедиция звездолета «Альфа», меркла самая изощренная фантастика.
И только находчивая Селена Суока имела в те дни успех. Она возникала на сцене, словно материализуясь из пустоты под тоскующие всплески электрооргана, с ног до головы закутанная в переливчатую синюю вуаль. Медленно, очень медленно из всплесков рождалась мелодия старой песни «Вечные паруса», и так же медленно падала вуаль, открывая безжизненное белое лицо с огромными остановившимися глазами. Стонали, метались испуганными чайками высокие скрипки, медленно падала вуаль, медленно обнажались плечи и грудь, на которой сверкало ожерелье из настоящего лабира. Серебряные трубы взмывали ввысь, и вслед за ними взлетала бледная рука, и низкое контральто леденило зал глубоким длинным вздохом:
Там, в неизмеренной дали, За солнцем солнце открывая, Увидят люди край земли И остановятся у края…К исходу второй недели страсти стали утихать.
Спортивная федерация объявила, что отмененный ранее чемпионат мира по элегант-хоккею все-таки состоится — количество заявок подошло к норме. В Беловежской Пуще кто-то увидел зубра. В читальном зале Ленинской библиотеки заказали пласт-копию «Слова о полку Игореве». Двадцатипятисерийный приключенческий фильм «На каждом миллиметре» получил серебряный приз на Софийском кинофестивале. Мальчишки забросили скафандры и снова играют в строителей.
Последнее заседание Совета, как и все предыдущие, транслировалось по ста восемнадцати каналам международной телесвязи на Земле, передавалось на все орбитальные спутники и космические станции, в академгородки Луны, Марса и Венеры, на постоянные посты за пределами Солнечной системы и корабли, летящие в световом интервале скоростей.
Но и на этот раз у домашних телестен и каютных экранов собрались в основном скучающие пенсионеры, свободные от вахты космонавты, переживающие за коллег, и просто любители научных скандалов.