Земля 2252

Куц Сергей

Да что так трясет Рмиреса? Его била уже крупная дрожь. Подозрительно это все, не задумал ли он разыграть спектакль: упасть, изобразить припадок и отвлечь внимание?

Андрей стиснул зубы. Нет, не проведешь, сейчас режиссером является он, и спектакль играют по его постановке. Томми прошел больше трети пути, с поднятыми руками, улыбается, будто родному брату. Ливадов смотрел то на него, то на Рамиреса и отсчитывал до ста. Одна цифра за каждый шаг Томми.

Когда Андрей закончит считать, тогда все и сделает. Сотня будет означать, что он решился. Не так уж и просто это делать, как оказывается.

До помощника проповедника всего-то пару десятков метров, и Ливадов проговаривает отсчет уже вслух:

— Девяносто восемь… Девяносто девять… Сто!

Андрей шумно выдохнул:

— Ну, пора.

Почему-то с негром-толстяком все вышло гораздо легче. Андрей переключил оружие на автоматический режим, перевел дуло штурмовой винтовки вправо, нацелив оружие в грудь Томми. Успел увидеть, как тот замер, словно вкопанный, и открыл рот, чтобы закричать, уговаривая или умоляя русского не стрелять.

— No!

Андрей открыл огонь. Била винтовка кучно, с плотной отдачей и метко — прямо в грудь Томми. Его оттолкнуло назад, помощник проповедника попробовал сделать шаг, согнулся и упал лицом на траву.

— Скрипач не нужен, — зло пробормотал Ливадов. Распаляясь, он гнал от себя сомненья.

Два заложника — слишком много. За двумя уследить гораздо сложней, чем за одним Рамиресом. Андрею нужна свобода, он уже получил её, когда с шеи слетело стальное кольцо, однако он знает в новом мире слишком мало… Артур Джонс расскажет… Вот в этом Ливадов был уверен. Их в разведке учили, как делать людей разговорчивыми.

Подозрительность не обманула: за спиной второго убитого из-за пояса торчит рукоятка пистолета.

— Сдох ты Томми, — вырвалось у Андрея, — но лучше ты, чем я.

Индикатор патронов показывал семь. Убить Томми почему-то оказалось гораздо труднее. В голове гудит, горло окончательно пересохло, а руки мокрые.

Но что!.. Рамерес заваливается на бок. Ливадов видит это, словно в замедленной съемке, и американец целится в него из невесть откуда взявшегося пистолета. Выстрелы вывели из транса. Андрей пока не чувствовал боль, не знал, попал ли в него Джонс, однако уже стреляет сам, высадив из винтовки остаток боезапаса.

Две пули попали в опорную левую Джонса прежде, чем он упал. Две дырки выше колена, из которых мгновенно потекла кровь.

— Jesus Maria! — проповедник корчился от боли, лежа на земле. Он то падал спиной на траву, то приподнимался, опираясь левым локтем, а правой рукой хватался за раненную ногу.

Пистолет, из которого он стрелял, был отброшен далеко в сторону, и до него Рамирес явно уже не дотянется.

Андрей оглядел себя. Цел вроде, хоть долбанный американец лупил почти в упор. Кажется, тот два выстрела успел сделать прежде чем был скошен короткой очередью из винтовки. На сей раз Андрей тоже почти промазал. Почти, но две пули нашли цель.

Внимание вновь привлек один из дронов. Беспилотник показался в поле зрения Ливадова, зависнув в пяти метрах над Рамиресем. Снимал все время, сволочь, и продолжает снимать.

Андрей посмотрел на индикатор выстрелов. Ноль. Перекинул винтовку за спину, ремень на оружии был широкий и удобный, сзади ничего не болтается.

Недобро поглядывая на проповедника, русский двинулся к нему. Страх явственно читался на лице Джонса, он перестал хвататься за ногу и попытался отползти на локтях, бормоча молитву под нос. Израненный, он был беспомощен и жалок, только не в глазах Ливадова.

Подобрав пистолет, из которого едва не был подстрелен, Андрей демонстративно посмотрел на индикатор выстрелов. Пять патронов, более чем достаточно.

— Ну, — произнес Ливадов, — мы наконец-то остались одни. Можно поговорить по душам. А, американец?

Проповедник затравленно глядел на русского, бывшего какие-то минуты назад его собственностью, а сейчас Ливадов вершитель его судьбы. Жить! Хочется жить!

Рамирес и не заметил, что повторял самую важную мысль за все свои дни вслух.

— Хочешь жить? — Ливадов поднял пистолет на уровень глаз, прицелившись в американца.

Через три удара сердца русский нажал на спусковой крючок. Пистолет выстрелил.

Глава 17. Пятьдесят четвертый

— И все-таки! Куда податься?

Евгения Ливадова озвучила главный вопрос. Очередной укативший поезд метрополитена напомнил девушке, что время тоже проносится прочь, а она все сидит на лавочке в странной расслабленности и с почти полным отсутствием мыслей. Лишь одна в голове крутится. Куда податься?

Ливадова вдруг разозлилась. Надо что-то решать, а она впала в прострацию и ничего не предпринимает. До завтрашнего дня, что ли, надумала здесь сидеть? Вызвала инфоокно. Как найти жилье?

Нетчип мгновенно создал трехмерное изображение столичного Красноярска. Женька не могла сказать, сильно ли изменились ли границы города за минувшие столетия — раньше Красноярском никогда не интересовалась. Поэтому разглядывала полупрозрачную проекцию столичного мегаполиса как данность и без азарта первооткрывателя.

Город разбит на множество пронумерованных секторов: административные, промышленные, транспортные, военного назначения и прочие — окрашенные в серый цвет и не предназначенные для проживания.

Другие, жилые районы, или, как они названы на карте — сектора — были красные либо зеленые. Красным обозначали сектора, где жить могли только граждане. В основном со стоимостью аренды, непосильной для Женькиного кошелька. Зеленый цвет означал, что жилье подходит и по статусу, и по цене.

Ливадова отсекла неподходящие районы. Затем те, которые предназначались только для полуграждан. Мир будущего оказался жестким временем, и Женька опасалась найти в таких секторах социальные гетто, а она без пяти минут гражданка. Не хотелось начинать новую жизнь с самого дна.