Земля бедованная (сборник)
Шрифт:
– Свитер! Снимите ваш свитер, наконец! Вы что, издеваетесь?
И докторша больно ткнула пальцем в грудь Костылева.
– Это не свитер! Это… волосяной покров! – жалобно закричал он. – Шерсть! Понимаете, мех!
Несмотря на заткнутые уши, докторша услышала и во взгляде ее появилось омерзение.
– Мужчины… – процедила она с брезгливостью. – Ладно, дышите!
Она прослушала грудь и спину Костылева («Не дышите!») велела лечь и стала мять живот («Болит? Не болит?»), потом заставила открыть рот и поморщилась, когда Костылев сказал: «А-а». Действовала докторша торопливо и нервозно, но Костылев
– Так на что вы, собственно, жалуетесь? – надменно спросила она, выдернув из ушей трубки, садясь к столу и с невероятной скоростью исписывая какой-то листок.
– Но… как же? Вы же видите… Вот, хотя бы хвост…
– Боли в хвосте, – кивнула докторша, продолжая строчить. – К хирургу!
– Он не болит, – робко возразил Костылев.
– Так что же вы мне голову морочите? Больничный понадобился после праздников? Больничного не дам. В легких чисто, зев нормальный, пульс удовлетворительный. Не надейтесь.
– Помилуйте! – взмолился Костылев. – Как это «не надейтесь»? Я же не могу явиться на работу с хвостом! Понимаете?
– А я русским языком: к хирургу! Как вам не стыдно, гражданин? Вызвали врача с нормальной температурой и скандалите!
– Доктор! – возопил Костылев в отчаянии. – Да вы посмотрите на меня! Ведь еще и рога! А копыта? Как вам нравятся эти копыта?
Он по-футбольному задрал ногу, докторша шарахнулась и чуть не упала со стула.
– Действительно… – наконец проговорила она, протягивая руку и опасливо касаясь копыта. – Ну… не знаю. Окостенение стопы… Давно это с вами?
– Сегодня ночью!
– А раньше? Бывало?
– Никогда!
– Так… Ну, а в семье кто-нибудь?..
– Что?
– Страдал?
Костылев помотал головой.
Докторша интенсивно поскребла подбородок. Взяла бланк и стала выписывать направление на анализ мочи. Бросила. Еще посидела. Высморкалась. Зачем-то потрогала за лапу своего петуха.
– Знаете, – сказала она, – это… казус. А у меня еще двенадцать вызовов.
– И у вас нет… никакого объяснения? Хотя бы предположительно? – спросил Костылев. – Как бы вы это все назвали? Короче говоря, отчего это? И… кто я теперь?
Тотчас вскочив со стула, врачиха схватила петуха за шею и упихнула в сумку. Потом принялась, сминая, заталкивать туда бумаги. Два раза дернув «молнию», которая не застегнулась, она вдруг зорко посмотрела на Костылева и отчетливо произнесла:
– Впутать меня в это дело вам не удастся. Понятно?
Костылев молчал.
Докторша решительно направилась было к выходу, но передумала, вернулась к столу, полезла в сумку, долго копалась там (куриные лапы со скрюченными пальцами и антисанитарными когтями свирепо торчали наружу), вынула бланк и быстро его заполнила. После чего, оставив бланк посреди стола, величественно удалилась в переднюю. Костылев заковылял следом, подал пальто.
– Это на Сосновой, – буркнула докторша уже в дверях. И добавила:
– А на больничный все равно права не имеете, поскольку весьма даже трудоспособны.
Костылев запер дверь и побрел в комнату, при этом дважды поскользнулся и нецензурно обругал копыта.
Бумажка, оставленная врачихой, оказалась направлением в ветеринарную лечебницу к специалисту по крупному рогатому скоту. Находилась эта лечебница на Сосновой улице – в прошлом году теща возила туда своего кота Барнаула. Кастрировать… Костылев скомкал направление и бросил в мусорную корзину. Потом открыл форточку: в комнате стоял какой-то ядовитый химический запах.
На работу он поехал на такси. Шоферу объяснил: к врачу, и тот кивнул, поглядев с сочувствием. На голове Костылева колом торчала шапка, копыта прятались в старых, растоптанных валенках с галошами – теща ходила в них гулять с Петькой. Шею он плотно замотал шарфом, хвост шел вдоль левой штанины, мешая сидеть.
В лаборатории только что кончился обеденный перерыв. В комнате было двое. Младший научный сотрудник Сергей Гуреев строго сидел над выдвинутым ящиком письменного стола, где лежала раскрытая книга. Это был, конечно, какой-нибудь дефицитный бестселлер {119} : для Гуреева – дело чести читать дефицит раньше всех на свете.
119
…дефицитный бестселлер… – Не исключено, что Гуреев читает «Альтиста Данилова». Вышедший в 1980 году роман Владимира Орлова, где главный герой – демон и творится разная чертовщина, был чрезвычайно популярен, особенно в среде научно-технической интеллигенции, сравнительно недавно открывшей для себя «Мастера и Маргариту».
Костылева, вошедшего в комнату в дикой шапке и валенках, он тоже увидел раньше всех, то есть раньше, чем лаборантка Елена Клеменс, стоящая к двери спиной, поскольку она сейчас с неприступным видом кормила аквариумных рыб. Гуреев окинул Костылева вялым взглядом:
– Причуды гения. Весьма оригинально, а главное, остроумно, – с кислым удовлетворением сообщил он. – Принарядился для съемки на почетную доску?
Было совершенно очевидно, что экстравагантный костюм начальника Гуреев квалифицирует как дешевую рисовку с потугами на эпатаж. Неудачными, коллеги, неудачными.
Услышав реплику Гуреева, Елена Клеменс горделиво обернулась.
– Алексей Петрович, вы нездоровы? – спросила она бесстрастно. Она всегда была холодна, как метроном, так как из-за фамилии почему-то считала себя англичанкой.
– Вроде того, – хмуро согласился Костылев. – А где все?
– Все находятся на овощной базе, – как всегда, четко ответила Лена.
– А Сидоров?
– Начальник лаборатории находится в своем кабинете.
Костылев подумал, поправил шарф и повернулся к двери.
– Это ж какое гражданское мужество надо иметь – являться к шефу в таком сатирическом виде, – счел долгом заметить Гуреев.
Сидоров был, слава Богу, один. Читал какой-то отчет и делал на полях пометки. Приглядевшись, Алексей Петрович понял, что это его, Костылева, отчет, сданный досрочно перед Новым годом.
– Вот, – добродушно проскрипел Сидоров, поднимая глаза, – читаю. И знаешь, получаю удовольствие. Парадоксальный угол зрения. Ну, это твоя главная сила. Никуда не денешься, молодец! Завидую. Только слишком много тире, это все же технический отчет, а не… поэма экстаза. И в диссертации та же картина. Грешишь… А почему ты в таком маскараде? На снег ходил?