Земля чудес [сборник]
Шрифт:
— Отпустите послушника, Дмитрий Олегович, — ласково сказал он, раздвигая губы в иронической усмешке. — Рад, что вы в хорошей физической форме.
Дмитрий отпустил бритоголового качка, и тот согнулся, разминая руку, злобно поглядывая на обидчика.
— Садитесь в вагон, — продолжал Евхаристий. — Дальше мы поедем вместе.
— Отпустите Катю!
Монах покачал головой:
— Это несерьезно. Я уже не говорю, что вы мой должник. — Евхаристий кивнул на протез. — Но я готов простить ваш долг. Меч прадеда восполнит потерю руки. Однако девушку вы получите только после того, как меч будет
— Мы так не договаривались. Я должен лишь указать вход в хранилище…
— Разумеется, — согласился монах; в глазах его всплыла тень глубоко запрятанного торжества. — Как только мы убедимся, что вы сделали свое дело, мы вас отпустим.
— Где она?
— В одном из наших приходов, под присмотром служки. Не волнуйтесь, с ней все в порядке.
Дмитрий помедлил.
— Я поеду на своей машине.
— Ее поведет наш человек. Дайте ключи.
Дмитрий еще немного помедлил, достал ключи, передал кожаному парню.
Тот взял ключи, сел в кабину «Субару».
— Я и в самом деле не знаю, где находится хранилище мечей, — проговорил Дмитрий.
Монах нахмурился.
Дмитрий торопливо добавил:
— Помню лишь то место, откуда нас переправили в Обитель.
— Возможно, этого будет достаточно.
Перед глазами Дмитрия встало бледное измученное лицо Кати. Он послал ей мысленный поцелуй, прошептал про себя: жди, родная, я освобожу тебя!
Евхаристий, разглядывающий лицо путешественника, расплылся в понимающей улыбке.
— Хорошо иметь дело с умным человеком. Дурак на вашем месте давно психанул бы, наделал глупостей… и потерял бы надежду. Вы слеплены из другого теста.
— Да, — согласился Дмитрий. — Нет смысла упражняться в словесной эквилибристике, но хочу, чтобы ты помнил, правнук Чернаги: я всегда готов ответить адекватно!
Евхаристий пожевал губами, не спуская взгляда с лица Храброва, пытаясь проникнуть в его душу. В глазах монаха торжество сменилось сомнением, но лишь на одно мгновение. Он улыбнулся, отступил в сторону.
— Садитесь. Надеюсь, обыскивать вас не придется?
— Я безоружен.
— А мне почему-то кажется, что вы кое-что припрятали. — Монах поманил кого-то пальцем.
Из микроавтобуса вылез второй молодчик в кожаной куртке.
— Обыщи его.
Парень умело провел руками под мышками Дмитрия, по бедрам, по телу, нащупал нож на спине, ловко выдернул его, подал командиру.
Евхаристий ласково улыбнулся:
— Вот теперь другое дело. Славный ножичек. Дамасская сталь, заточка «курье». Такие не у каждого охотника водятся. Садитесь, Дмитрий Олегович.
В салоне микроавтобуса сидели двое мужчин: седобородый монах в возрасте и еще один кожаный амбал с короткой стрижкой. Дмитрия усадили на переднее сиденье, позади водителя.
— Поехали, — кивнул Евхаристий, устраиваясь рядом с водителем, оглянулся на Храброва. — Адрес?
— Точного адреса я не знаю, нас везли. Это где-то в районе Савеловского вокзала.
— На Бутырку, — бросил водителю Евхаристий.
Минивэн резво повернул к центру города, не обращая внимания на светофоры. За ним пристроилась синяя «Субару» Храброва, а следом за ней — еще один точно такой же микроавтобус с тонированными стеклами. Дмитрий понял, что их сопровождает группа прикрытия, монахи использовали спецназовские приемы, это говорило о серьезности их связей и намерений, и настроение путешественника испортилось окончательно. Едва ли он сможет потом оправдаться перед Хранителем мечей, показавшим ему с Олегом Северцевым залы Обители. В его глазах поступок Дмитрия так и останется предательством. Однако в сложившейся ситуации Дмитрий ничего не мог сделать. Даже если он попытается освободиться и справится с пассажирами микроавтобуса, что проблематично, группа в машине сопровождения не даст ему уйти. Да и судьба Кати повиснет на волоске. Других же вариантов Дмитрий пока не видел.
Пока ехали, молчали. Проехали Савеловский вокзал.
Микроавтобус притормозил.
— Куда дальше? — оглянулся Евхаристий.
Дмитрий встретил недобрый взгляд его прозрачно-серых, почти белых глаз, поежился. Протоиерей странной «церкви ВВП» был неординарным человеком, в нем чувствовалась сила и жестокая решимость довести дело до конца любой ценой. Даже ценой собственного здоровья, а то и жизни. Что уж говорить о других людях, чьи жизни для него ничего не стоили. И Дмитрий вдруг осознал, что Катю не отпустят! Да и его тоже. Эти люди, вернее — нелюди, не рискнут оставлять свидетелей.
— Сейчас направо, — бросил Дмитрий, вспоминая дорогу.
Свернули на Новодмитровскую улицу.
Через два дома показался знакомый двухэтажный особняк за узорчатой металлической оградой.
— Здесь.
— Символично, — хмыкнул Евхаристий. — Прямо напротив тюрьмы. Ничего не путаете, Дмитрий Олегович?
— Нет, вход здесь.
— Останови, — кивнул водителю монах.
Микроавтобус затормозил у решетчатых ворот. Остановились и сопровождавшие его автомобили.
Евхаристий приладил к уху серьгу рации, проговорил вполголоса:
— Включайте аппаратуру.
Минута прошла в молчании. Затем Евхаристий получил рапорт от своих людей и проговорил:
— Понял. Выходим.
Захлопали дверцы автомашин. На тротуар вылезли шесть парней мощного сложения, специфического — бандитско-спецназовского — вида: четверо в кожаных куртках, бритоголовые, похожие друг на друга как автоматные патроны, с оттопыривающимися полами курток, и двое молодых монахов в черном, с усами и бородками. На груди у каждого висел мечеобразный крест, в руках же они держали суковатые палки. В левой руке Евхаристия тоже объявился посох, и Дмитрий вспомнил бой с монахами во дворе дома Дерюгиных. Посох у служителя Святой церкви Второго Пришествия был не простым — магическим, представляя собой грозное и опасное оружие.
— Выходи! — грубо толкнули Дмитрия в спину.
Он сдержался, вылез, так и не решив, что делать: затеять ли свару, чтобы привлечь внимание пешеходов, а через них — милиции, или подождать развития событий. В конце концов он пошел на поводу у своих колебаний, о чем впоследствии пожалел.
— Шевелись! — снова толкнули его в спину.
Не глядя, Дмитрий нанес удар кулаком назад, и толкнувший его кожаный молодчик, охнув, упал с разбитым в кровь носом. Остальные бритоголовые схватились за оружие, но оглянувшийся Евхаристий остановил их жестом. Сузил еще более побелевшие глаза, раздул ноздри: