Земля наша велика и обильна...
Шрифт:
Дятлов смотрел пристально, Троеградский хмыкнул и осторожно налил себе саке.
– На сегодня мы имеем, – продолжил я, – совсем другой народ. Когда-то были славные русичи, потом – русские, затем – могущественные советские люди, а сейчас остались какие-то ошметки, именуемые, как в насмешку, россиянами! Если посмотреть, то этот народ, хотя он уже не тянет на высокое название народа, как раз и не заслуживает, чтобы его агонию растягивать на долгие годы. Сейчас это обленившееся стадо, в котором лишь немногие единицы готовы работать, а остальные лишь требуют подачек, требуют увеличивать добычу нефти
Дятлов заметил с двусмысленной улыбкой:
– Бедный и честный, это когда выиграл джекпот.
Юлия заметила кротко:
– Или когда «отнять и поделить».
– Словом, – буркнул я, – халява…
Дятлов кивнул, неожиданно согласился:
– Абсолютно согласен, Борис Борисович! Тлетворное влияние Запада разлагающе действует на истинно православный незлобивый русский народ. Я бы вообще расстреливал тех, кто приманивает народ на халяву. Это же до чего довели русский народ! Ладно, при советской власти приучили тащить с заводов, фабрик, строек, любой работы все, что могли унести, это называлось «для дома, для семьи», но хоть друг у друга считалось воровать недопустимым, позорным, стыдным!.. У государства воровать как бы и не воровство вовсе, то есть наказуемое по закону, но не наказуемое в общественном мнении, а вот у такого же человека что-то украсть – это стыдно, это наказуемо не только Уголовным кодексом, но и презрением соседей, коллег, даже родни. А что теперь пришло с Запада?
Я поинтересовался:
– Это вы о ворованном софте?
– Да вы посмотрите, какой крик поднялся, едва попытались прикрыть пиратские библиотеки! Какие высокие слова пошли в защиту обыкновенной кражи, как эти купленные Западом на корню продажные шкуры распинались о свободе слова, какие хитроумные увертки изобретали, только бы оправдать или как-то затушевать факт воровства, банальнейшего воровства!..
Троеградский хмуро поинтересовался:
– А ты никогда не скачивал раскряченную программу?
Дятлов огрызнулся:
– Скачивал! И скачиваю. Даже захожу в пиратскую библиотеку, где появляются свежие детективчики… но я понимаю, что ворую, что делаю плохо. Я скачиваю только потому, что иначе отстану от этого ворья. У них будет передо мной преимущество, потому я скачиваю, но одновременно добиваюсь, чтобы все эти пиратские библиотеки, развращающие нас, отучающие работать, были закрыты раз и навсегда! Неважно, какие незаконные средства для этого придется применить, но зато у людей будет стимул лишний час поработать, чтобы заработать пару долларов и потратить на прогу или интересную книгу.
Я промолчал, в этом совершенно согласен, но только не Запад приучал нас к халяве: сказка о Емеле и говорящей щуке – чисто русская, Запад как раз отличается приверженностью к труду, там «бедный» и «честный» – не обязательно синонимы, как у нас, и «богатый» вовсе не значит «вор». У нас слишком буквально приняли пропагандистскую фразу Христа про игольное ушко и верблюда, но это он говорил на собраниях бедноты, среди богатых
ГЛАВА 6
Троеградский старательно брал палочками кусочки сяке, обмакивал в коричневый соус. Пальцы побелели от напряжения, я чувствовал, как все его чувства и мысли сосредоточены на том, чтобы не уронить, не передавить палочками шарик из риса, не оставить в чашечке для соуса, потом хрен достанешь по одной рисинке…
Дятлов покосился на соратника, вздохнул.
– Борис Борисович, а что подвигнуло вас выступить так… резко? Вот так взять и отдать всю Россию? Ну, шел бы разговор про Дальний Восток или Сибирь… даже про Дальний Восток и Сибирь вместе…
Троеградский вскинулся, уронил сяке в четырехугольное коричневое блюдечко с соусом:
– Китаю? Японии?
Дятлов поморщился:
– Нет, Америке, чтобы не захапал Китай. А Россия пусть в урезанном варианте, но зато – Россия! А на Дальнем Востоке пусть Америка тягается с Японией и Китаем. Мы же за ее спиной будем спешно или потихоньку, как получится, наращивать экономическую и военную мощь. Все равно у нас территории останется больше, чем у всех стран Европы, вместе взятых!
На лице Троеградского проступило сомнение, похоже, колеблется, неожиданный вариант Дятлова чем-то заинтересовал, как будто содержит очень опасную для меня ловушку.
Я сказал горячо:
– У нас такие дубленые шкуры? Для политиков стыда не бывает? Но простые люди – не политики, они стыд почувствуют. Им станет еще горше жить. Еще быстрее сопьются и вымрут. Нет уж, давайте вести себя достойно. Никаких урезанных вариантов: принимаем вассальную присягу и становимся под знамя Америки. Принимаем их законы, обычаи, детей учим американскому варианту английского языка, а понятие «Россия» оставляем, как…
– Как «Советский Союз»? – подсказал Дятлов коварно.
– Нет, как географическое название, – уточнил я. – Как-то мне довелось поездить по Туранской возвышенности, я всякий раз вспоминал красочные описания великих битв Ирана и Турана в эпической «Шах-Наме». Иран, как теперь видим, в конце концов победил, иранцы и туранцы стали единым народом, а от великого Турана остались названия рек, гор, озер и великого плоскогорья. Пройдут сотни и тысячи лет, никакое из нынешних государств не сохранится, но эту часть суши будут всегда называть, верю, Россией.
Они переглянулись, я видел по их позам, что они напряжены, что протекающий разговор – лишь предисловие к тому, из-за чего пришли, и вот сейчас вроде бы готовы, но никак не переступят некую грань….
– Я тоже верю, – подхватил Дятлов. – Что в Россию надо верить!.. Но я верю, что Россия останется не только как географическое понятие. Великий русский народ найдет в себе силы…
Официант тенью скользил за нашими спинами, я всякий раз кивком благодарил, когда он неслышно забирал пустые тарелки и ставил на их место следующие блюда, Дятлов просто не замечал, а Троеградский морщился, как аристократ, что вынужден мириться с существованием слуг и вообще низшего сословия. Юлия смотрела на официанта как на студента, что подрабатывает к стипендии, постарается дать ему чаевые… хотя нет, расплачиваться должен мужчина.