Земля наша велика и обильна...
Шрифт:
– Теперь соглашусь и на бутерброд, – заявил я. – Столько калорий потерял, пока искал, где приткнуться!
Она покачала головой, глаза смеялись.
– А я собиралась вас ужином угостить…
– Плотно накормив мужчину, – сообщил я народную мудрость, – женщина сама перекрывает путь к его сердцу. К тому же программа «Русский повар», которой оснащены наши СВЧ-печи, не только быстро приготовит вам вкусное блюдо, но и сопрет половину продуктов. Я слышал, что на Каннском фестивале показан российский ремейк итальянского сериала о мафии «Спрут». Название – «Сопрут».
– У меня Bosh, – возразила она победно, – а программы
– Сказочно, – выдохнул я. – Почему же на кухне так долго возятся?
– У меня не настоящий ужин, – пояснила она грустно. – Я тоже, как и вы, наскоками. Чаще всего всухомятку. Или беру готовое, чтобы только разогреть.
Я отправился в ванную, мило и чисто, на полочках огромное количество всяких баночек, бутылочек, коробочек, зеркало во всю стену над раковиной, я подставил руки под теплую струю воды, всмотрелся в свое лицо, постарался придать ему значительности, потом убрал и постарался выглядеть мужественнее, улыбаться шире и держать плечи прямыми. Не зря же говорят, что ничто так не стройнит подзагнутого мужчину, как взгляд красивой встречной женщины, а здесь не встречная-поперечная, она будет сидеть рядом, касаясь локтем, мило улыбаться и щебетать, а потом я все же постараюсь затащить ее в постель, давно у меня все уходит только в сублимацию…
Зря она грустит, что берет готовое, сейчас в магазинах такое, что в ресторанах не встретишь, только снимай целлофановую пленку и жри от пуза, а если еще и разогреть, то прямо как из ресторана высшего класса! Разве что женщинам нравится просто топтаться на кухне, чтоб все своими руками, никогда не понимал этой страсти, по мне, это такая же дурь, как если профессор делает табуретки себе на кухню да еще и гордится!
Ужин проходил тихо и мирно, оба ощутили, чем завершится, притихли, разговаривали о пустяках, странное чувство наполнило мою душу: как будто бы уже исполнили все, что полагается в постели, а теперь вот сидим плечом к плечу, чувствуем появившееся единство, теперь нет друг от друга тайн… а если и есть, то все равно связывает нас намного больше, чем даже когда подъезжали к ее дому.
Потом она поднялась с пустыми тарелками в руках, я кивнул в сторону ванной комнаты:
– Приму душ?.. А то в наших коридорах насквозь пропитался сигаретным дымом.
Она кивнула, я с бьющимся сердцем вышел в коридорчик и открыл дверь. Странно, даже здесь все изменилось за несколько минут, теперь это не просто ванная комната милой молодой женщины, а теплый и очень уютный уголок в таком же теплом уютном мирке ее квартиры. И, чувствую, он тоже принял меня.
Я разделся, кобуру с пистолетом повесил возле двери, прикрыв халатом, если вдруг разбрызгаюсь, открыл дверь душевой кабины. У меня почти такой же конструкции, только телефон серого цвета, а здесь красненький, веселенький, еще бы цветочки на нем нарисовать…
Стоя под тугими горячими струями, думал и о том, что бюджет – это то, что собирается с миллионов и разворовывается миллиардами, и что демократия и демагогия – слова не только одного корня, но и одного значения и что безопасный секс по-русски – это когда морду не бьют, мысль бродила вяло, разнежилась, ни на чем не хотела сосредотачиваться, обрадовалась возможности побалдеть, оттянуться, расслабиться, повалять дурака, чтобы от нее не требовали постоянно
Наконец вымывшись так, что кожа скрипит: никогда не пользуюсь гелями, после них все равно как будто грязный, выключил воду и вышел, как можно бережнее прикрыв полупрозрачную дверцу. Закрылась мягко и бесшумно, захочешь хлопнуть – не получится, я посмотрелся в зеркало, хорош мужик, даже не мужик, а лихой казак, сало нарастать не успевает, все еще видны тугие жилы…
Набросив на плечи халат, уже взялся за дверь, как вдруг услышал испуганный вскрик:
– Кто вы такие?.. Как вошли?
Я застыл, как огромная сосулька, узнал голос Юлии. Руки бездумно сорвали с крючка кобуру, пальцы стиснули рукоять пистолета. Я тихонько поставил на боевой взвод, осторожно приоткрыл дверь. Не скрипнула, в щель увидел двух мужчин, один повалил Юлию на диван и зажимал ей рот, а второй сбросил на пол рюкзак, порылся и торопливо вытащил шприц. Первый оглянулся, поторопил:
– Давай быстрее!
– Держи крепче, – ответил тот нервно.
Он насадил на шприц иглу, Юлия смотрела распахнутыми от ужаса глазами. Я застыл, в первом, что зажимал Юлии рот, узнал Володю Гвоздева, нашего верстальщика. Сейчас Гвоздев показался мне и крупнее, и звероватее в движениях.
Я машинально оглянулся на телефон в кабинке, но в душевых работают только на прием, мобильник остался в верхнем кармане пиджака, милицию не вызвать…
Гвоздев там в офисе милейший и покладистый сотрудник, под завязку набитый шуточками, анекдотами, приколами, в боевики я привлекать его и не собирался.
Юлия сквозь пальцы, зажимающие ей рот, прошептала с усилием:
– Что… что вы хотите?
– Не волнуйся, – успокаивающе сказал первый, этого я не знал, – насиловать не будем.
– Насиловать?
– Ну да, мы не демократы сраные. Но умрешь ты, сучка, как демократка! От передозировки наркотиков.
Она вскрикнула, Гвоздев сдавил ее крепко, вытянул руку. Второй приблизился со шприцем. Я тихонько выбрался из ванной комнаты, сердце гупает с такой силой, что слышно и на улице, а пистолет прыгает в руке, как циркач на батуте. Вообще-то в таких случаях зачем-то окликают, чтобы стрелять в грудь, но кто знает этих двоих, вдруг да умеют стрелять и без разворота, на звук голоса. Я прицелился в того, что со шприцем, нажал на спусковую скобу.
Выстрел грянул чересчур громко, руку подбросило, я тут же вернул ее в прежнее положение и выстрелил еще дважды.
Бандит не упал, только изогнулся, словно в спину вонзили копье, начал поворачиваться, но я уже торопливо перевел пистолет на Гвоздева. Тот моментально захватил горло Юлии так, что в мою сторону смотрит только острый локоть, крикнул:
– Одно движение – я сверну ей шею!
Первый медленно повалился на пол. Я старался не выпускать его из поля зрения, вдруг да поднимется или сумеет вытащить пистолет, ответил задыхающимся голосом:
– А что мне, по-твоему, делать?
– Дай мне уйти! – крикнул он.
Он смотрел на меня, как на чужого, да и я видел в нем не предателя, не изменника, а просто чужака, инопланетянина. Смотрел не столько в лицо, как следил за его другой рукой, если потянется за пистолетом, надо стрелять, он тоже понимал, мне ничего не останется, как выпустить оставшиеся три патрона, Юлия хрипела, лицо начало синеть, он чуть отпустил, заметив нехорошесть в моих глазах:
– Мы уйдем, а там отпущу!