Земля обетованная
Шрифт:
На его взгляд, здесь ничто не изменилось. Огромный письменный стол, вращающееся кресло, два длинных мягких дивана, обитых черной кожей, уилтонский ковер цвета жухлой травы во всю комнату, прекрасный викторианский книжный шкаф, заставленный рядами не читанных классиков в переплетах из телячьей кожи, романами, романизированными биографиями и повестями, «купленными» (в более широком, чем принято, смысле) продюсером. На одной стене по-прежнему висел огромный снимок Манхаттана ночью, на другой — увеличенная фотография У. Филдса за игрой в покер, с хитрым видом поглядывающего на карты, поднесенные к самому носу; и всюду были расставлены массивные дорогие безделушки, которые можно было найти в ближайших антикварных лавках: тяжеловесные подобия пепельниц из стекла и из золота, гигантские игральные кости, колоссальная скрепка для бумаг и другие нужные предметы и пустячки, все раздутые до неимоверных размеров. В общем, казалось, что они собраны здесь, чтобы произвести впечатление, только непонятно какое и непонятно зачем.
Элфи — он любил, чтобы собеседники называли его этим панибратским именем, — Элфи был убежден, что от динозавров Голливуда, которые занимали этот кабинет прежде, его отделяет по меньшей мере несколько световых лет. В шестидесятые годы выдался короткий период, когда, испуганные соперничеством американского телевидения и задыхаясь в смертельной агонии голливудских студий — до которой они сами их довели, — некоторые продюсеры перекочевали в Европу, привлекаемые к тому же низкой оплатой труда, слухами о вседозволенности на Кингс-роуд и отчаянными поисками источника новой энергии, чтобы питать раскапризничавшееся чудовище на Западном Побережье. Человек, который нанял тогда Дугласа, был именно таким динозавром. Он был откуда-то из Центральной Европы; посредством всяких сделок, обманов, передержек, удач, короткометражек и второсортных очерков, несчастных случаев со смертельным исходом и случайных встреч, а потом золота, золота и еще раз золота достиг он своего положения. Громогласный, забавный, грубовато-напористый, необразованный, симпатичнейший, круглолицый, хитрый, щедрый, лукавый и беззаботный — этакий толстый, добродушный пройдоха; в свое время он последовательно подражал многим, непохожим друг на друга, киногероям — то он был всеобщим благодетелем, то Вайатт Ирпом, то джентльменом, то забулдыгой, то Свенгали, то Наполеоном — и кончил тем, что тратил большую часть своего времени на войну с многочисленными противниками, которых он стравливал между собой в своих интересах, что на деле оказывалось чистым самообманом. Работать с ним было все равно что сидеть в малюсенькой ванне вместе с бесноватым карликом, одержимым манией величия.
Элфи назвал бы себя человеком «на уровне»: вполне в курсе последних веяний; одет не кричаще — так сказать, роскошь под сурдинку. В своем представлении он был человеком выдержанным и спокойным, который прекрасно умеет управлять скрытыми механизмами. Имена деятелей культуры, перед которыми его предшественник в вертящемся кресле топтался бы, как необъезженный конь, легко скользили по поверхности стола, покрытого зачем-то стеклом. Дуглас никак не мог догадаться, зачем, собственно. Стол явно был репродукцией. К тому же Элфи был своим в самых узких кругах: скандал в Национальном театре, интриги в мире искусства, новые творческие группы, организуемые телевизионными компаниями, — он был хорошо осведомлен о подоплеке всего этого.
Дугласу потребовалось минут десять, чтобы догадаться: ничто в этой игре не изменилось — ни на йоту. Как и стол, Элфи был репродукцией.
— Сказать правду — ваша повесть попалась мне совершенно случайно. — Элфи курил тонкую, но дорогую сигару; ноги в изысканных итальянских ботинках невозмутимо лежали на столе, на нем были рабочие вельветовые брюки, купленные в шикарном магазине, и короткая прямая куртка, какие носят лесорубы, за которую он отдал сумму, равную зарплате этого самого лесоруба. — Ваш агент пытался всучить мне обычный шпионский хлам. — Он снисходительно улыбнулся. — Все это pass'e[18]. Со шпиками покончено. Что им сейчас надо — я говорю о Побережье, — так это вещи с кое-какой глубиной. Они рыщут повсюду в поисках необычайного материала, где есть за что ухватиться. Актеры жаждут чего-то захватывающего. Им необходимо показывать себя. Денег они наработали невпроворот, и слава и богатство есть — ну вы сами знаете: Джек, и Роберт, и Ричард, и Эл… да там их сотни, поверьте мне, Побережье кишит великими актерами. Великими актерами. Великими актерами кино. На экране. А какие там режиссеры! Первоклассные. Самые что ни на есть! Ну, и если говорить о средствах выражения… Вы бы послушали их разговор, Дуглас, вас поразили бы детали, в которые они вдаются. Я совершенно поражен и не стыжусь в этом признаться. Когда вместе сойдутся Фрэнсис, и Джордж, и… и другие, кажется, будто вы попали в аудиторию какого-нибудь там университета, я не шучу. Детали! Но чего им не хватает, так это сценариев, идей, сути. Не о фабуле речь! Это пройденный этап! С фабулами покончено. Я говорю о самой вещи. О вещи в целом! Вот что важно. Вот что захватило меня в этой вашей повести «Смерть друга». Какое название! Какое типично английское название! Я вам скажу, на Побережье найдутся взрослые люди, которые будут плакать горькими слезами над одним только названием. Что я хочу сказать: название уже само по себе козырь. Козырь! Именно как название. А сюжет. Этот человек. Что вы проделываете с ним! Это же блестяще! В полном одиночестве. В лесу! Я так и вижу его. Я так и вижу, как они все захотят сыграть его. Вы бы послушали разговоры о Роли с большой буквы. Настоящей роли! Все, что нужно, — это сделать из повести сценарий.
«А как насчет двух с половиной тысяч? — думал Дуглас. — Еще не время?»
— Моя мысль такова, — продолжал Элфи. — Я мог бы получить для вас аванс здесь: проще простого, под одно название. Но зачем вводить лишние инстанции? Завтра я улетаю на Побережье. И хочу захватить с собой повесть, чтобы утрясти все на месте. Вы сможете приехать и работать там над первым вариантом — оплата в долларах никогда не лишнее, — я предпочел бы действовать так, чем договариваться отсюда.
— Вы хотите иметь право распоряжаться ею по своему усмотрению?
— По своему усмотрению? Что вы под этим подразумеваете? Над вещью придется работать и работать.
— Согласен.
— Знаете, какая у меня мысль, — раздумчиво сказал Элфи; побежавшие по жилам творческие токи рвались наружу. — Мне кажется, причиной, почему он ушел в лес, должен быть Вьетнам.
— Вьетнам?
— В Голливуде сейчас только об этом и говорят. Три года назад о Вьетнаме и заикнуться нельзя было. А теперь, возьмите фильм Джейн Фонда, возьмите «Охотника на оленей», возьмите «Апокалипсис» и другие. Если он побывает во Вьетнаме, тут уж и Джек, и Ричард, и Эл, и Де Ниро — все захотят эту роль. Все будут тут как тут. Сами увидите: Вьетнам — повестка дня!
— Но ведь тогда это будет совершенно другая история.
— Не совсем, Дуглас. «Совершенно» — это передержка. Я только ищу логическую мотивировку.
— Но ведь вся суть в том, что человек уходит в лес по причине, которую ни он сам, ни я объяснить не можем.
— В этом вся трудность. В повести это отлично, и повторяю — я в восторге от повести. Но в картине вещь делает мотивировка. Мотивировка вдыхает в нее жизнь! Мы теперь это хорошо поняли.
— А что, если вьетнамский вопрос будет разрешен? — спросил Дуглас, стараясь сохранить серьезный вид.
— Это тоже придется разузнать.
— Понятно.
— Он может быть террористом.
— Террористом?
— До того, как он ушел в лес. Для мотивировки потребуется внушительная врезка или ретроспективные кадры.
— Понятно. Американский террорист.
— Будто их нет! Поверьте, у них есть все на свете. А ваши соображения?
— Почему бы нам не выбросить ее и не начать все сначала?
— Но мне повесть очень понравилась. Я же говорил вам. И повесть, и название.
— Право собственности на них закреплено за мной.
— Тут вы меня обскакали, Дуглас. Все продумали. Правильно. Права закреплены. Сейчас предлагается очень мало стоящего материала, годного для коммерческого использования. Мне это известно. Я думаю, что ваш я мог бы продать задорого. И в хорошие руки.
— А затем явлюсь я, начисто переделаю повесть и напишу сценарий.
— Вместе с режиссером, — сказал Элфи таким тоном, будто сделка от этого становится еще заманчивей. — Будем надеяться, что с очень хорошим. И он будет все время рядом, под боком.
Дуглас набрался духу.
— Вспомните, Элфи, когда я писал для вас в последний раз сценарий, довольно давно. Со мной тогда полностью не расплатились.
— Вам остались должны?
— Да.
— Не может быть. Я всегда рассчитываюсь сразу. — Элфи скинул ноги со стола и встал с видом человека, уверенного в своей правоте, явно глубоко озабоченный. — Тут какая-то ошибка.
— Две с половиной тысячи.
— Ошибка! Совершенно точно, ошибка. Я доберусь до своих бухгалтеров. — Он грустно покачал моложавой головой. — Хороши гуси! Ничего сами не могут. Простой платеж. И сумма мизерная. Так, на орешки. Но я понимаю, вопрос принципа. — Дуглас подумал, что две с половинок тысячи позволят ему снять квартиру получше: орешки иногда бывают весьма недурны.