Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948. Книга 2
Шрифт:
В начале 1930-х годов в Англии был экономический кризис, очередной верховный комиссар решил уволить часть музыкантов, но Сильвер боролся за свой оркестр и сохранил его. Он это делал не только ради музыки; они были еще и полицейскими, и в напряженные моменты могли защитить иерусалимских евреев от нападений арабов. Один из музыкантов погиб при обороне еврейского квартала Старого города, а Сильвер был ранен, долго болел и через несколько лет умер.
Духовой оркестр полиции продолжал существовать и существует по сей день. На разных торжественных церемониях можно увидеть музыкантов в полицейской форме - это уже следующие поколения; музыка играет,
3
В 1902 году на выезде из Иерусалима, по пути в Яффу, торжественно открыли еврейскую больницу "Шаарей цедек" - "Врата справедливости", самое современное лечебное учреждение в городе того времени. Моше Валах собрал деньги на строительство у немецких евреев; почти пятьдесят лет он был директором и главным врачом "Шаарей цедек", и в обиходе эту больницу называли "больницей Валаха". Когда житель Иерусалима говорил: "Иду к Валаху", всем было ясно, что этот человек чувствует какое-либо недомогание или собирается навестить больного.
Доктор Валах был религиозным евреем и неукоснительно выполнял все заповеди. Он оставался холостым до конца дней, жил в здании больницы, свое время посвящал больным и считался одним из самых опытных врачей Иерусалима. Во время Первой мировой войны жители города были истощены голодом и болезнями, а потому Валах завел при больнице коровник, чтобы поить больных парным молоком, так как верил в его целебные свойства.
В 1916 году приехала в Иерусалим Зельма Майер, одна из первых евреек, получивших в Германии диплом медицинской сестры. Валах назначил ее главной медсестрой "Шаарей цедек", и в этой должности Зельма проработала многие годы. Она запомнила первую свою встречу с доктором Валахом: "Он был очень строг в отношении кашрута, и от нас требовалось знание всех правил. В то первое мое дежурство в 1916 году я попросила у него чашечку кофе. Оно было с молоком, и доктор поинтересовался, когда я в последний раз ела мясо. Беспокоился он совершенно напрасно: шла война, и я не видела мяса уже несколько недель".
Зельма оказалась в Иерусалиме в разгар эпидемии тифа; в городе были сотни больных, и с раннего утра у ворот больницы выстраивались бесконечные очереди истощенных и оборванных людей. "Нам пришлось оказывать помощь нескольким тысячам пострадавших, - вспоминала она.
– Прежде всего мы отправляли их в душ и дезинфицировали одежду. Наладить нормальную гигиену было нелегко".
Зельма Майер жила в маленькой комнате при больнице; она не вышла замуж, всё свое время посвящала больным и удочерила трех девочек, которых матери оставили после родов. Одна из медсестер рассказывала: "Она жила только больницей. Каждый день вставала в половине шестого утра и оставалась на ногах до поздней ночи, следя за тем, чтобы ничего не упустили в нашей работе".
По утрам Валах обходил палаты с больными, и рядом с ним всегда находилась "швестер" (сестра) Зельма Майер. Он был очень строг, и Зельма вспоминала: "Дисциплина в больнице была суровой: ни одна сестра не могла покинуть здание без письменного разрешения директора. Нередко Валах стоял по утрам рядом с привратником и следил, чтобы не было опоздавших". Рассказывали, что на поясе главного врача всегда висела связка ключей от здания больницы; он сам запирал к ночи все двери, ворота, шкафы и поступал так до последнего своего дня. Но зато посетители больницы с восхищением отмечали "европейский уровень и стиль работы", отличавшие врачей и медсестер "Шаарей
Моше Валах умер в 1957 году, когда ему исполнилось девяносто лет; его похоронили на территории больницы, которую он создал, и тысячи жителей Иерусалима провожали доктора в последний путь. Зельма ушла на покой, когда ей было за восемьдесят. Ей присвоили звание почетного гражданина Иерусалима; на ее похоронах присутствовали министры, депутаты кнесета, сотни людей; рассказ о жизни Зельмы Майер появился в американском сборнике под названием "Святые наших дней". (В новом районе Иерусалима есть улица имени Сестры Зельмы.)
4
После освобождения Иерусалима военный губернатор города сэр Р. Сторс издал приказ, разрешавший строить только каменные дома для сохранения внешнего облика Святого города - взамен кирпичных и бетонных зданий, которые возводили в годы турецкого правления. (Это правило существует по сей день: новостройки в Иерусалиме полагается облицовывать камнем.) В 1920-е годы возникли в городе еврейские районы - Ромема, Рехавия, Байт ва-Ган и Тальпиот, Бейт га-Керем и Кирьят-Моше, Макор-Хаим, Геула, Сангедрия и другие.
В 1918 году англичане назначили адвоката Гада Фрумкина членом арбитражного суда в Иерусалиме, а через два года он стал единственным судьей-евреем в Верховном суде Палестины и пробыл в этой должности до образования государства Израиль. Из его воспоминаний (1918 год):
"Вскоре после моего назначения на пост мирового судьи, моя жена устроила бал в саду нашего дома на улице Хабашим (Эфиопов). В нем приняли участие сливки еврейского и нееврейского общества города. чиновники, военные и общественные деятели. Помнится, что среди приглашенных в тот вечер был мусульманский кади, греческий и армянский патриархи, мэр города Муса Казем аль-Хусейни.
Вечер удался на славу, так как многие постарались ради его успеха. Военные привезли генератор, установленный на грузовой машине; он освещал все уголки сада, а между кронами деревьев светились разноцветные лампочки. Арабские чиновники сделали нам сюрприз, принеся "дондорме" - сорт мороженого, которое специально приготовил армянин из Старого города, специалист этого дела."
В годы британского мандата в Иерусалиме, Тель-Авиве и Хайфе существовали еврейские суды для гражданских исков со слушанием дел на трех официальных языках -английском, арабском и иврите. Но в суд часто попадали люди, недавно прибывшие в страну, они не знали ни одного из этих языков, - что было делать? Однажды судили женщину, которая без разрешения торговала на улице овощами. Обвинение прочитали на иврите, а в ответ она стала напевно и монотонно бормотать: выяснилось, что женщина недавно приехала из далекой Бухары и не знала ни одного слова на иврите.
Требовался переводчик, - но где его взять? В суде случайно оказалась женщина, которая приехала из Турции, говорила на языке ладино, а в доме своего мужа усвоила кое-что из диалекта бухарских евреев. Среди публики нашелся молодой человек, незадолго до этого приехавший из Сирии; его родным языком был арабский, но он знал несколько десятков слов на ладино, так как в доме его жены говорили на этом языке. Всё закончилось благополучно: обвиняемая объяснялась на диалекте бухарских евреев, женщина переводила ее на ладино, молодой человек пересказывал с ладино на арабский, переводчик в суде переводил с арабского языка на иврит, и судья смог успешно завершить это дело.