Земляне
Шрифт:
На активное освоение естественного спутника всех подтолкнул Китай, который посадил свой луноход на его обратной стороне, до сих пор, в той или иной степени, остающейся загадкой для ученых. Народы Земли забеспокоились, как бы китайцы не нашли там чего-нибудь полезного для себя, и рванулись в космос на перехват. С этого момента и началась вторая масштабная гонка за первенство в космосе.
Пока Роскосмос добивался успехов в отдельных космических программах, китайцы и американцы ушли в этом направлении… немного вперед.
Наверное, государственным компаниям, которые всю свою деятельность ведут на деньги налогоплательщиков и не следует участвовать в гонках. Другое дело частный бизнес, где риски и капитал выстроен совсем по другой схеме. Те энтузиасты, которые болели космической романтикой, наконец создали свою реальную корпорацию, которая смогла не только пускать пузыри в виде параболических аттракционов для космических туристов, но и запускать настоящие корабли с профессиональными космонавтами. Так, шаг за шагом, большой бизнес пришел в большой космос.
К слову, Алексей Громов, наш командир, настоящий профессиональный космонавт. Уточню, настоящий советский космонавт, хотя он и родился уже в «свободной» России, гораздо позже распада СССР. И вообще, он мог бы быть ярким образцом советского человека, каким мы его знаем по старым книгам и фильмам. Волевой, вдумчивый, эмоционально устойчивый, настоящий герой. Сейчас про таких говорят – харизматичный лидер, но мне больше нравится, как эти качества определялись по-старому.
Да и выглядит он, честно говоря, со своими буденовскими усами, как советский офицер. Может я что-то и преувеличил, но не суть. Я искоса посмотрел на командира, и лишний раз убедился – точно, герой!
Помню, в детстве бабушка показывала мне фотографии своих родственников, где её дед, как и все остальные мужчины, были с усами и фотографировались в военной форме. Так вот, Алексей был точь в точь, как те деды, что отстаивали честь нашей родины. И, мне кажется, это верно, как бы пафосно оно не звучало. Впрочем, я никому об этом и не говорил.
Елена Терешко появилась у нас в последний момент и была полной противоположностью командиру. Молодая, неопытная девушка, она иногда доставала всех, но мы мужественно не показывали виду, выражая ей все полагающиеся звезде масс-медиа знаки внимания, о чем нас проинструктировали отдельно. В космонавтике нет места дилетантам, даже сейчас, но для привлечения инвестиций, требуется не только профессиональный подход к делу, но и популяризация этого дела.
Вообще-то, Ленка хорошая девчонка, мне нравится, но…
Когда ты волей-неволей постоянно чувствуешь за тонкими стенками корабля бездонную пропасть и абсолютно реальную смертельную опасность, особо веселиться не тянет.
Лена имела специальность химик-биолог, которую получила всего год назад. Кроме того, в Центре она прошла курсы начальной медицинской подготовки, и в нашем коллективе выполняла функции врача. Но мы рассчитывали больше на свое здоровье, чем на ее помощь или на великое русское «авось».
Мне кажется, её пребывание в экипаже обуславливалось скорее природными данными и известностью в определенных кругах. А круги эти были большие. Эта русая красотка была не только привлекательна собой, но и имела ту самую необходимую популярность. У Лены в соцсетях была многомиллионная фанбаза, которую она набрала, публикуя как свои весьма интересные изображения, так и околонаучные статейки про первых собачек-космонавтов и рефлексы Павлова. Мол, не дура!
И надо же такому случиться, оказалось, что она работала у нас в фирме незаметной лаборанткой. Но после того как ТВ и остальные СМИ оценили нашу Лену, руководящие сотрудники да и вся наша космическая общественность словно с ума посходили, сделав ее «лицом» фирмы. Боссам компании ничего не оставалось, как включить её в нашу лунную программу.
Возможно, по этой же PR-причине здесь оказался и я, хотя я и специалист по разным планетам и спутникам.
Ислам Сатаев, как и Алексей, тоже является настоящим космонавтом. Не то, чтобы мы были чем-то хуже, ведь подготовка у всех проходит одинаково, но в отличие от нас троих, эти двое имели опыт полётов в открытый космос, отчего и могли заслуженно и полноправно считаться космонавтами. Ислам отвечал не только за всю электронику, но и был прекрасным конструктором.
На Земле он проводил испытания ядерного двигателя для космических аппаратов. Ядерный двигатель очень эффективен, но и очень опасен, поэтому до сих пор никто не пытался применить его в реальных полетах. Действительно, если что-нибудь случится, скажем, на взлете, трудно представить, какая территория будет заражена радиацией. А если такая ракета свалится на большой город? Чернобыль в воздухе. Да уж…
Здесь же возникает другой вопрос, зачем тогда воплощать эту идею, не лучше ли придумать что-то другое, новое?
Ислам мне как-то рассказывал об изобретателях вечного двигателя, и о том, что к ним, в научный отдел, постоянно приходят «гениальные» письма подобного рода. И я подумал, что было бы здорово, если хоть кто-нибудь из этих фанатов вечного движения оказался прав. Тогда никто бы и не задумывался о различных опасных проектах.
Ах, Физика… Твое величие воистину непостижимо.
Но руководство фирмы решило не только испытать, но и применить на практике ядерный двигатель. Наш корабль пока что допотопный, то есть обычный, со старыми добрыми ракетными двигателями. Но прогресс есть прогресс! Деньги заложены в бюджет и всё постепенно движется к очередной смене поколений космической техники. По прилёту домой, я уверен, Ислам завершит начатое дело с успехом. К тому же, в секретные цели нашей экспедиции входит кое-что, если нам, конечно, повезет, способное помочь решить эту краеугольную задачу перехода на принципиально новые системы движения в космосе.
Еще Ислам иногда рассказывал нам о своем детстве в пустыне. Нет, конечно, он не жил среди барханов в убогой юрте, его пустыня была довольно комфортабельна, и находилась как раз рядом с Байконуром – нашим первым космодромом.
Там он и заразился космосом.
Но про всяких верблюдов, тушканчиков и каракуртов мы за время строительства нашего корабля наслушались достаточно, Ислам любил природу своего края. Он как-то поделился со мной своей личной бедой – он искренне горевал по Аральскому морю. Я был не очень в курсе, дело давнее, и он сказал, что это человек высушил море.