Земное счастье
Шрифт:
— То есть ты остаешься здесь с Митом? — спросил Патрик.
— Да.
— И что собираешься делать?
— Ничего. Выжидать.
— А может, поедешь ты? Разоблачение ведь, в первую очередь, угрожает тебе.
— За свои ошибки я привык расплачиваться сам, — сказал Маран.
Это прозвучало настолько бесповоротно, что Дан даже не решился попросить, чтобы его оставили вместо Мита.
— Впрочем, — добавил Маран, помолчав, — еще не факт, грозит ли нам вообще что-нибудь. Во-первых, неизвестно, знают ли они об электронике. О начинке. Они могут и не предполагать, что бляшки не обычные кусочки металла, тогда и размеры
Он кивнул на дверь, взял со стола стакан с соти и спокойно уселся в кресло.
Спорить никто не стал, через десять минут трое землян уже садились на своих сниттов.
Как было условлено, за полчаса до заката они подъехали к началу подъема на плато. Патрик спросил по «кому»:
— Все в порядке?
И сразу погнал снитта на подъем.
Завернув за угол дворца, Дан увидел Мита, который стоял у крыльца, болтая с начальником стражи.
— Как там, все тихо? — спросил Патрик, когда они спешились и передали скакунов подоспевшим грумам.
— Как будто.
— А где начальство?
— Маран? У себя.
Поднявшись наверх, они обнаружили Марана растянувшимся на застеленной кровати.
— Весь день в горизонтальном положении? — спросил Дан насмешливо. — Много надумал?
— Так, — отозвался Маран, — кое-что.
Он сел и поинтересовался:
— Новости есть?
— Ничего особенного, — ответил Патрик. — Плановая работа.
— Немного мелочи в общую копилку?
— Примерно так.
— Ладно. Тогда одевайтесь к обеду. Уже был гонг, — сказал Маран, вставая и направляясь в гардеробную.
За обедом народу было не очень много, рассаживали по трое, и не успели разведчики войти в зал, как дама-распорядительница поспешила к ним, чуть присела перед Мараном и повела его прямо к столу, предназначенному королеве, сама Олиниа уже стояла там, опираясь на руку Атиса.
Дан и Патрик оказались по две стороны от Леллы, остроумной и изящной пассии Патрика, и, улучив момент, Патрик шепнул Дану, показывая глазами на королеву:
— Что она еще надумала?
— Допрос с пристрастием, — отозвался Дан, внимательно глядевший на Марана. Повадок Олинии он не знал, но сразу уловил в Маране знакомое скрытое напряжение.
— Из чего ты это вывел?
— Из поведения Марана.
Патрик пожал плечами.
— Он такой же, как всегда.
— Для тебя. Но не для меня.
Патрик недоверчиво хмыкнул, но промолчал.
Обед длился, как обычно, томительно долго, никак не меньше трех часов, невыносимо медленно разносили кушанья, разливали вина, провозглашали здравицы. А Олиниа все время задавала Марану какие-то вопросы, на которые тот отвечал учтиво, но равнодушно, так это, во всяком случае, выглядело со стороны. Атис больше молчал, но слушал с явным вниманием. Когда наконец доели бесконечный трехступенчатый десерт, и королева поднялась, Дан вздохнул с облегчением, но Олиниа повернулась к Марану, и тому пришлось предложить ей руку и провести в гостиную,
Било полночь, когда она отпустила всех, и Маран наконец смог подойти к своим.
В коридоре Мит тихо сказал:
— Крепко она за тебя взялась. Устал?
— До смерти, — отозвался Маран и добавил: — Пойдемте к нам.
Закрыв дверь комнаты он оглядел всех и сообщил:
— Конечно, Атис что-то заподозрил. И, полагаю, настучал королеве.
— Чего она хотела? — спросил Патрик.
— Проверяла, — усмехнулся Маран. — Давненько мне не приходилось столько плести. Пришлось сделать из нашей легенды целый роман-эпопею. Надеюсь, у нее не осталось сил и желания выслушать его в еще чьем-то исполнении. Не знаю, насколько я ее убедил… Расстались мы, во всяком случае, мирно.
— Возможно, она собирается проверять еще, — предположил Дан. — Чтобы не рубить сплеча. Но завтра, к счастью, последний день. Вернее, ночь. Полнолуние.
— Что завтра полнолуние, она знает не хуже нас, — заметил Маран. — Ладно, поглядим. — Он повернулся к Артуру, поколебался, потом сказал не очень уверенно: — Послушай, Артур. Тут меня замучила одна мысль. Не знаю, может, с точки зрения генетики это выглядит нелепо, но я, к сожалению, с этим предметом знаком мало… — Он умолк, но Артур не шелохнулся, даже глядел не мигая, и Маран продолжил: — Две очевидности. Первая: уже несколько тысяч лет общество отторгает тех, чьи мысли неподконтрольны. Или, в твоей терминологии, тех, у кого новый, искусственный ген не срабатывает — отсутствует, либо неактивен.
— Рецессивен, — уточнил Артур.
— Да. Вторая очевидность: развитие цивилизации крайне замедлено, наука движется ползком, в искусстве нет взлетов. Сколько великих математиков ты нашел, Патрик? Одного на столетие?
— Гораздо меньше, — ответил тот.
— Вот. Нет гениев. Мало талантов. Скажи мне, Артур, нельзя ли эти две очевидности объединить? Логически это напрашивается. А как биологически?
— Первое, что я тебе скажу, — вздохнул Артур, — ты, по-моему, зря меня сюда тащил. Все равно, ты опережаешь меня в идеях. Даже в биологии.
— Без комплиментов, пожалуйста. По существу.
— По существу? Так ведь и с гениальностью, или одаренностью, неважно, мы тоже до сих пор не разобрались. Предполагается, что существует особый ген, но какой именно, неясно. Не так ведь часто с ним доводится встречаться. Так что тут можно только теоретизировать. Но теоретически к тому, что ты говоришь, я препятствия не вижу. Могу даже предложить две модели. Один вариант: ген гениальности, как доминантный, подавляет новосозданный, он не проявляется, и ничего в этом не смыслящее общество безжалостно отсекает будущего гения. Другой вариант: они могли не конструировать новый ген, а изменить старый и по недомыслию изуродовать как раз тот участок некой хромосомы, где находится гипотетический ген гениальности.
— Послушайте! — воскликнул Патрик. — Но ведь они себя калечат! Уже искалечили!
— Зато у них стабильное общество, — усмехнулся Маран. — Чего они и добивались. Палевиане, наверно, это одобрили бы.
— Извини, калека без рук, без ног тоже стабилен и предсказуем. Никуда не уползет и никого не убьет.
— А знаете, что я вам скажу, — вставил Дан. — Я только что понял. На примере Земли. Чем стабильнее общество, тем меньше гениев оно рождает.