Земное время

Спасский Сергей Дмитриевич

Осень

Под серым лицом слезящейся осени В сердце пустом как покинутая дача Остатки слов что в подарок бросили Будто бы задана в детстве задача Складывать и вычитать Зажгли бы зажгли бы они Звезды на которых никогда не смотрел И душой спотыкаюсь о дней выбоины В ранах дождем упадающих стрел Медленно медленно Капали капли Тела деревьев безжалостно раздев уже И улыбку лета не спрятать в шкап ли Как прозрачное платье прозрачнейшей из девушек

Зима

Нис Гольдман

Мохнатые звездочки сыпали без устали Поцеловали в улыбку и растаяли И это зима И от робкого хруста ли Душа у меня не совсем простая ли Разве грустить Разве нельзя без этого Как

только в сверкающих вуалях будут дни И в объятьях города в меха разодетого Легко забыть что и сегодня будни И улицы перечитывать как в странном рассказе И сердце веришь вдруг ты Что это не купола а у неба в вазе Пересыпанные сахаром фрукты Поцеловали Растаяли Только между домами Спотыкаясь о сугробов грудь Вечер проходит будто к ласковой маме На мягких руках у зимы уснуть

«Озера дней…»

Озера дней И вот раскинут парус Ладьей души прорезан острый путь И лишь домам швырнуть на ярус ярус И фонарям сквозь вечера вздохнуть О захлебнусь И будто в первый раз ник Мой взгляд на губ разодранный кумач С какой тоской в твоих улыбок праздник Я брошу сердца прыгающий мяч О не приди И пусть А все ж а все ж нам Не развести зрачков И все больней Мою печаль сжимать гранитным ножнам Тяжелых стен И вот озера дней И вот доплыть И криками какими Плесну тебе в лицо О взглядов не рассыпь Ведь это только ты Ведь это только имя В озерах дней разбрызганная зыбь

«Как будто вздрогнув ночь к недвижным в небо трубам…»

В.Б.

Как будто вздрогнув ночь к недвижным в небо трубам Тяжелый вздох шагов неслышно пронесла И взмахами ресниц о нет не буду грубым И взмах ресниц как будто взмах весла И дням не разомкнуть скрестившиеся руки Проспектов стиснувших прибой ревущих мук Когда бровей так ломки полукруги Для пальцев гладящих и изнемогших вдруг А сердце вскрикнуло Оденьте же оденьте Мне в платьице улыбок каждый взлет И будто в кинемо тоска по длинной ленте Бегущих дней гримасы разольет И лишь теперь О нет не буду грубым И эта ночь так хрупко пронесла Скользящий вздох шагов к недвижным трубам И взмах ресниц как будто взмах весла

«Прошелестела…»

Прошелестела Как парк Как в парке этом Бессильно поникли листья ресниц Это дни прилегли паркетом Под стаями шагов будто стаями птиц Это звали глаза мои Мы вечер любовью как шелками застелим Ведь и ты такие же самые Взлеты сердца кладешь в руки неделям Ведь и ты Так зачем же нужен Этот календарь закутанный в будни Этот каждый закат что домами сужен Когда идут умирать сквозь толпу дни Улыбнись И тоски нет Будто праздник крылья флагов распустит Будто оркестр по кафэ раскинет Заплетенное вальсом кружево грусти Только нет Только шелест как листья в парке Только слишком тихо И глаза одни И один несу положив на руки Сквозь любовь мертвые дни

Баллада

Как фонари закинуть руки Не в силах в облаков прибой Все вечера зажаты в круге Минут нашептанных тобой Шаги одеты полумглой И вырос будто тополь топот И сердца трепетной струной Твой взгляд в тоске упорной добыт И может быть такой смешной Бровей раскрыв как крылья дуги Я только раз пройду страной У счастья взятой на поруки А после Пусть сомкнулся туги Дома вокруг души как обод И как зимой грустить о юге Твой взгляд в тоске упорной добыт Но вечерами робки звуки И рот так строго робок твой И дни не выгнутся как луки Лучей червонной тетивой И не могу И вот открой Ресниц мне снится хрупкий шепот И через слов спокойный строй Твой взгляд в тоске упорной добыт И будто бы над крыш резьбой Трубы вцепился в небо хобот О посмотри Ведь это мной Твой взгляд в тоске упорной добыт

«Вот еще…»

Вот еще О как тихо упасть им Глазам в глаза Это грусть или нет Это за выстроенным ночью счастьем Фонарями

в душе выжжется след Только фонари А слова те Какими сердце закутали Уснуть будто в маленькой детской кровати А слова умрут ли Разве знаю Завтра выцветшие грустью Может взгляды прошепчут шелестя Нет Когда тяжелое солнце от истока к устью Медленно день сквозь город протянет И дугами трамваем небо расколется Повисшее на крышах без сил Может забуду твое лицо Забуду что кого-то как-то любил А сейчас глаза Упасть или Будто листья расыпь О скорей Может за выстроенным ночью счастьем По душе только след фонарей В сердце положишь слова ты Грусть Возьми и распой сам И небу не снять заката Схватившего город поясом Не любишь И ни слова И хрупко Шаг на плитах в последний раз твой Даже рот телефонной трубки Не зажать целующим Здравствуй И молчат вечера Ведь не о чем Вставить в крыши куски созвездий Ведь фонарям как певчим Не вспыхнуть что где-то есть ты И ленивых дней вороша ком Как забыть Улыбнулась и нет Милая Шаг за шагом Душа шурша погрустит тебе вслед

Ноябрь

Я никогда не понимал острей Стеклянный блеск янтарных фонарей Над мокрой, лакированной панелью, Когда в пространстве хмуром и сыром Развёрнуто угрюмым ноябрём Дождя мерцающее рукоделье. Над головою облачная тьма. И тягостные вздыбились дома, Вжимаясь в ночь хребтами. И нередко Обдав белёсым мертвенным лучом, Вдруг прострекочет трепетно (о чём?) Автомобиля быстрая каретка. Да за углом ударится в гранит Рассыпчатая оторопь копыт, Да чей-то шаг по мраку шорхнет глуше. И глохнет ночь. Как странно всё. И кто, Ужель я сам, закутанный в пальто, Здесь осторожно огибаю лужи. О, тесная, исхоженная явь. Мир каменный. Но замолчи, оставь, Душа, свой страх. Ведь я ж не знал заране, Что я умру. И вот моя пора Теперь брести, читая номера Немых домов в прохладном смертном стане.

Балерина

Словно взветренное пламя, Словно тонкая стрела, Ты взовьёшься перед нами, Окрылённа и светла. Телом сильным и послушным Расскажи судьбу свою В этом шёлковом и душном, Нарисованном раю, Где торгуются корсары, Где небесный парус синь, Где в смятеньи сбились пары Мореходов и рабынь. Пусть мелькнёт клинок кинжала, Вся любовь твоя пока — Только струи покрывала, Быстрый поворот носка. И взбегает у подмосток Скрипок трепетный прибой. И мерцает пёстрый воздух Под взволнованной рукой. Гнись. И снова выпрямь туго Стебель вздрогнувшей ноги. Поджидающего друга Осторожно обеги, Будто птица небо чертит, — И тебя под струнный спор Проведёт к прозрачной смерти Палочкою дирижёр. И задёрнут тяжкой тканью Твой игрушечный мирок. Но растут рукоплесканья, Но дрожат воспоминанья В лёгких переборах строк.

1923

Поэт

Бегучие звякают счёты. Поскрипывает карандаш. О, мареву этой работы По капле всю душу отдашь. И бьёт «Ундервуд» за стеною. Так вот и трудна, и груба Внезапная перед тобою Спокойно раскрылась судьба. Её ли ты видел? Она ли, Как парус на синем пруду, В налитые золотом дали Клонила крыло на ходу? О, сердце, в тревоге не дёргай. Ну, что же, пускай посидит За лаковой ровной конторкой Строитель, поэт, следопыт. В нахмуренном мире, и здесь он За пасмурным мороком дел Безумным предчувствием песен До самых висков холодел. И губы ссыхались в тревоге, Как будто на буйном ветру, И рвались неровные строки, Едва прикасаясь к перу. Поэзия, так за решёткой, На каторге и на войне Тяжёлой и звучной походкой Ты всё-таки сходишь ко мне. И блещет такая свобода, Такая звенит синева, От крови летучего хода Встают, задыхаясь, слова. Упорствуй же, мерный и долгий Часы оплетающий труд. Бегучими счётами щёлкай, В сухой колотись «Ундервуд». О, как я настойчиво строю И в тусклом обличьи раба. И дышит горячей зарёю Над крепнущим сердцем судьба.