Земное время

Спасский Сергей Дмитриевич

1923

Рассвет

Метался день. Копыта били камень. Трамвай бряцал железом и стеклом. И билась ночь под гнутыми смычками В цветном кафе над залитым столом. И — отошла. Отвеялась. Довольно. Ни обольщений, ни обиды — нет. Иду домой. Всё — просто. Всё — не больно. В просторном небе яснится рассвет. Он просквозит молочно-синим паром. И, лёгких листьев распустив волну, Как хорошо отчаливать бульваром В его внимательную вышину. Да, счастье — вот. Ему нельзя быть ближе. Его язык прозрачен и знаком. Оно молчаньем высветляет крыши И на лицо ложится ветерком.

1924

Монолог

Привычная

крепнет раскачка Слогов, восклицаний. И хром Мой замысел бродит, испачкав Бумагу вертлявым пером. Всё ищет, придраться к чему бы, И рифмой в кармане звеня, Как будто монету на зубы Он пробует качество дня. И по оболочкам явлений Проводит рукой. А в окне Ноябрь шелестит в полусне, Завяз между крыш по колени, А дождь, словно иглы, колюч. Сырь. Ссоры ветров. Свалка туч. Истлело столетий наследье, И снова в ворота столетья Скрипичный вставляется ключ. Ну что же? Товарищи, те, кто Мне смежен по этим годам, Мы — брёвна и мы — архитектор, Смелей же по свежим следам Ещё не пришедших событий, Что с ружьями ждут за углом. Мы все в этой гневной орбите, Мы скручены общим узлом И нам разрубать его вместе. А тучи вдоль мокрых дворов По вётлам, то трубам предместий Ползут на колёсах ветров. Цыганский обоз. Перебранка Трамваев, зашедших в тупик, А дождь говорлив, как шарманка, День, будто о помощи крик. Товарищи! Песни для боя Затянем в шинели сукно. Я с вами! Мы с памятью — двое. А память и совесть — одно.

Говорит безработный

Я стою. Две руки у меня, Две ноги. Не урод. Не калека. Я родился с лицом человека. Разве мир для меня — западня? Разве кровь моя — странная смесь Из особенных шариков в теле, Что я должен быть съеденным. Весь. Чтоб лишь кости в зубах прохрустели. Разве жизнь я не смею беречь? Я — не волк, не крапива, не камень… Я вскопал эту землю руками. У меня — расчленённая речь. Впрочем, дело не в доводах. Спор Не о точном значеньи понятья. Я без крова, без платы, без платья. Я сметён, словно мусор, на двор, Выдран сорной травою из грядок, Слит в трубу загрязнённой водой… Если это законный порядок, То — к расстрелу порядок такой. Если это по смыслу науки, Я не спорю. Я жду. И молчу. И мои безработные руки Поднимают винтовку к плечу.

«День обнесли тёмных сосен перила…»

День обнесли тёмных сосен перила. Жёлтые сваи. Слоистая хвоя. Неба здесь больше обычного вдвое. Озеро верхнюю синь повторило. Речка дрожит нарезною уздечкой. Гор задремали нагретые крупы В упряжи струй. Как зажжённые свечкой Воздух мне сушит ленивые губы Не для раскаянья, не по заслугам, Здесь для поступков иные мерила. Брёвна на волнах. Фаянсовым кругом Небо. И озеро синь повторило. Убраны склоны прилежной травою. Жизнь моя рядом — доверчивой тенью. Горы висят вопреки тяготенью. Неба здесь больше обычного вдвое.

«Я подымался по ступеням…»

Я подымался по ступеням. Я забежал в случайный дом. Мне верилось — мы всё изменим Терпеньем, мужеством, трудом. И в расчленённой на пролёты Многоэтажной тишине Я тихо окликал кого-то, Чей адрес неизвестен мне. Подругу, молодость, иль брата, Иль тех, кто умер, иль того, Кто будет жить ещё когда-то… Я брёл вдоль шахты винтовой Полуослепший выше, выше Такой тревогою томим, Что если б друг навстречу вышел, Я бы заплакал перед ним. Сквозь хрусты воздуха, сквозь шорох Теней, над клетками перил, Я б выкрикнул слова, которых Я никогда не говорил. Откуда

это? Что такое? Мой день был трезв, угрюм, упрям. Зачем же шарю здесь рукою Во тьме по замкнутым дверям?

«Среди сумерек, ожесточений и дел…»

Среди сумерек, ожесточений и дел Я простою тоскою сегодня отыскан, Чтобы знать её не по давнишним распискам, Чтоб я заново облик её разглядел, Чтобы пальцами загородив мои веки, Будто гипнотизёр, мне внушала она Всё, что ведомо ей о простом человеке, Как скользит он и как достигает до дна. Сколько способов в горечи есть отмиранья, Превращения в камень, распада в песок, Когда осень и тянется сосен собранье И залива мне к горлу подходит кусок. И себе я шепчу: — Пережди, удержись. Есть пробелы в душе, есть в работе простои. Ночи будто из угля. Смерть всюду, где жизнь, Где любовь. И тогда она дело простое.

Стихи из повести «Парад осужденных» (1931)

«Законопатив ставней ночь…»

Законопатив ставней ночь, Мы время сходимся толочь. Заботам дня наперекор, Судьбе наперехлест Мяукающий, крепни, хор, Греми, чердачный тост. Один из нас пойдет к стене, Другой споткнется на войне, Тот в ноздри наберет песок, Тому набьется снег в висок. Не трать минут по пустякам, Дверь наглухо закрой. Скрипят столы, блестит стакан Стеклянною дырой. Ночь ходит по двору с ружьем, Дежурит звезд патруль. Виват, друзья! За меткость пьем Для нас отлитых пуль! За смерть с продавленным лицом В метели, как в платке. За равенство перед свинцом И братство в сыпняке!

«Светелка чисто метена…»

Светелка чисто метена, В ней день гостит погожий, В ней рокоты веретена, Луч шелковистый из окна По волосам, по коже. Остановись, прохожий… Ты, верно, из чужой земли, Твой взор обмерил дали. Скрипели в волнах корабли, Копыта пыль топтали, Карета сотрясала мост, Колес мелькали спицы. Мой сад тенист, мой домик прост. Войди воды напиться. Ужели мой через окно Тебе не внятен голос? Взгляни, я об веретено Рукою укололась. Порвалась нитка, лен в крови, Жара невыносима. Прощай. Хоть имя назови Ты, уходящий мимо.

«Курлы, курлы, курлы…»

Курлы, курлы, курлы… Жила себе Тверская, На горбике таская Фасады и углы. Жирела чинно снедь На глянцевых витринах, Колоколов старинных Позвякивала медь. Порхали лихачи, И цокали подковки, И были по дешевке Девчонки горячи. Но с фронта паренек Пришел себе вразвалку, К плечу приставил палку И оттянул курок… И вот забродишь тощ, В обмотках и обносках, И засыпай на досках, И голым в снег и дождь. Так сядем за столы Петь, голос не спуская, Курлы курлы курлы… Рассыпалась Тверская, Как горсточка золы.

Ленинградцы

Сжимает город тяжкая блокада. Нам не легко дается каждый час. Друзья мои, перетерпеть все надо. На жертвы хватит мужества у нас. Ведь столько дум при слове «Ленинградцы» Встает сейчас во всех краях земли, О том, что мы умеем жарко драться, Что от невзгод мы не изнемогли. Да, мы прорвемся! Мы врагу докажем, Что наш удел — не погибать, но жить! Для этого мы скудным хлебом нашим, Мы крошкой каждой будем дорожить. Придет конец утратам и потерям. За все, за все заплатит враг сполна. Друзья мои, в самих себя мы верим, Как в нас давно поверила страна.