Зенит Левиафана. Книга 2
Шрифт:
— Этот лупоглазый не отрывается от тебя, — в голосе древнего бога слышалось раздражение.
— Луг, — улыбнулся Карн. Ну, конечно, кто же еще на пороге гибели мира может удовлетворять свое ненасытное любопытство? Внезапно он понял, что знает — кто еще. Локи. Интересно, где он в этом времени?..
Не прошло и пары минут, как над озером собрались все члены Совета, каждый — на персональном летающем диске. Тот, на котором прибыл Кром с Карном и Мидасом, разделился на два диска меньшего размера. Часть, доставшаяся пришельцам, аккуратно отдрейфовала назад и в сторону. Остальные семьдесят семь дисков
Мидас улыбнулся, подумав, что, быть может, стоит сказать им, какую ошибку они совершают? Карн, уловивший его мысль, направил в ответ отрицательный образ. Этого нельзя делать, нельзя нарушить ход событий. Ведь если правящие расы не проведут первый ритуал или проведут его НЕ ТАК, слияние с Лимбом не остановить. «Как сказал Имир, мы здесь транзитом, — промыслил Карн. — Просто наши пути пересеклись, не более».
Парень уныло подумал, что на самом деле это ужасно — побывать в Мехат-та-уи, величайшем городе Золотого Века, и не увидеть самого города! Прибыли в один зал без окон и дверей, потом оказались в другом — побольше. Впечатлений, конечно, хватало, но в основном — Карну. И в основном они касались представителей правящих рас, а не легендарного полиса.
Ритуал проходил в абсолютном молчании. Члены Совета просто застыли на своих дисках, как филигранно детализированные изваяния. Они даже не стали закрывать глаза и воздевать руки к небу, как Братья Вюрда. Только Таласса стояла, плотно смежив веки, но наяда, похоже, в принципе редко смотрела на окружающий мир физическим зрением.
Мидас, тем не менее, понял, что код запуска уже введен, и об этом ему поведало не только рефлекторное напряжение ауры Карна. Он, в конце концов, был богом и тоже мог улавливать часть энергетического спектра, хотя до смертных, обладающих истинным зрением, ему было ох как далеко. Однако ж хватило, чтобы почувствовать нарастающую под ногами мощь.
Фригийский царь посмотрел вниз, за край диска, и узрел вихрящуюся тьму, движения которой стали уже не такими хаотичными, как были вначале. В них ощущался переменчивый, но все таки ритм, и отчего-то Мидасу подумалось, что это ритм самой Вселенной.
Карн мысленно кивнул догадке друга, ощущая, как меняется часть Логриса, добровольно заключенная в тюрьму из света и хрусталя, которую возвели под исполинским городом величайшие инженеры-магосы Земли. Это было непередаваемо, но сознание Левиафана, дремлющего где-то внутри его сущности, заворочалось и будто вздохнуло в своем иллюзорном сне. Эхо этого вздоха захлестнуло Карна неодолимой волной, разложенной на все многообразие энергетического спектра — будто свет, прошедший через призму.
А потом парень почувствовал, что Мидас ощущает то же самое. Но как? Ведь он, будучи богом, не может обладать истинным зрением. У него, конечно, есть свои таланты, но… он ведь не Левиафан! А это была именно реакция того безграничного существа, что скрывается в теле молодого парня и ждет своего часа, когда тот вновь возьмет в руки Сердце Хрунгнира.
Ритуал будто бы что-то пробудил внутри фригийского царя, но чувства Карна были и без того перегружены, поэтому он не смог ничего понять. Вместо этого парень сфокусировался на окружающем пространстве и инстинктивно понял, что пора активировать
Еще до того, как парень послал Мидасу соответствующий мыслеобраз, древний бог достал артефакт из переметной сумки и протянул его Карну. Тот положил сверху свою ладонь и ощутил, что фригийский царь тоже видит — непонятно как, но видит! — гибнущий мир. Он воспринимает все точно так же, как и сам Карн.
Возможно, это побочный эффект от слияния Ра и Лимба. Ведь кто знает, как могут меняться законы мироздания, когда сама действительность вот-вот перестанет существовать. Точнее — преобразиться в нечто иное, не подвластное чьему бы то ни было разумению.
Или, может, дело в Совете? Шутка ли — семьдесят семь сильнейших представителей наиболее многочисленных и влиятельных рас. И все они задействуют свои возможности, что называется, по полной. Опять же — результат присутствия рядом с ними едва ли предсказуем.
Но прежде, чем они покинули этот временной пласт, сквозь бушующие волны разношерстных энергий до них донеслась настойчивая мыслеформа с вопросительной окраской. В этот раз источник не скрывался и, что не удивительно, это был Луг.
— Хотя бы назовите имена! — король древнейшей из человекоподобных рас умудрился отвлечься от ритуала (без сомнения — важнейшего события в жизни каждого из них!), чтобы — ага, утолить таки жажду своего любопытствующего разума. Вероятно, Имир, Кром или кто-то другой заметят это и позже не погладят Луга по головке. Но сейчас этот отчаянный шаг просто невозможно было оставить без ответа.
— Карн! — короткий мыслеобраз практически сразу утонул в ментальной круговерти, но парень знал, что Луг отыщет его.
— Мидас! — фригийский царь ответил с ним в унисон, и в этот самый момент Ра вновь содрогнулся под натиском Лимба. Зал накренился, энергетические конструкции, возведенные вокруг Логриса, едва не распались, но были восстановлены титаническими усилиями Совета. Что-то заскрежетало в вышине и с незримого потолка упало несколько каменных плит. Все они беззвучно исчезли в неподвижной глади озера, которое таковым можно было назвать лишь с большой, очень большой натяжкой.
А потом Карн и Мидас покинули Мехат-та-уи и Золотой Век. Они прошли последнюю веху Спирали Дискордии и двинулись уже не в прошлое, но за пределы самого времени. А Луг из-за внезапного натиска Лимба, нарушившего и без того нестабильное течение мирового эфира, уловил лишь обрывки ответов. От Карна до него дошло «Ка…», а от Мидаса — «…дас».
Ка и Дас, мысленно хмыкнул Луг, вот так имена!
***
Они стояли на краю плато, основание которого терялось далеко внизу среди клубов морозного тумана. Точно такой же туман, только серый, скрывал пространство в десяти шагах за их спинами. Оттуда тянуло холодом и пустотой.
Безрадостный пустынный пейзаж вокруг полнился неестественным бледным светом. Свет казался замершим, застывшим во времени, его источало Черное Солнце — исходивший тусклым серебром круг угольного мрака, висевший высоко над дальним краем горизонта.