Зеркала и лица Северный Ветер
Шрифт:
– Фу, как грубо, - пожурила его Лили.
– Стоит только леди не оправдать ожидания джентльмена хоть немного, как он сразу же спешит проститься с хорошими манерами.
– В следующий раз я не буду с тобой таким добрым, леди.
– До следующего раза ещё дожить нужно, сэр.
– Неужели ты меня сейчас Авадой приласкаешь, Эванс?
– скалился в усмешке слизеринец.
– Ну, авадой - не авадой, - Лили присела рядом с ним на корточки, - но приласкаю. Говорят, ласки мугродья смертельны для нетрадиционно ориентированного чистокровного мага?
Розье насмешливо скривил губы:
– Давай, валяй. Проверяй.
Лили вздохнула.
– Конечно, я тебя не трону. Я же не какая-нибудь злая ведьма из ледяного подземелья.
– Эх! А я-то уж надеялся умереть со вкусом.
– Лучше воспользуюсь твоим беспомощным положением и принесу свои извинения. Прости меня, Розье, я была не права, выкладывая вашу с младшим Блэком тайну на весь Хогвартс. Обещаю в дальнейшем хранить молчание на этот счет везде и всюду. И пусть друзьями мы с тобой никогда не будем, зато можем попросту позабыть о существовании друг друга. Идёт?
– Нет.
Лили надеялась на другой ответ.
– Я такая незабываемая?
– Размечталась!
– Значит, враги? - нахмурилась Лили.
– Хочешь мира, Эванс?
– Предположим. Назовёшь цену?
– Ты знаешь, что Регулус влюблён в Нарси.
Лили передёрнула плечами, поморщившись:
– После ваших с ним страстных лобзаний я в этом не уверена. И мне кажется пошлым обсуждать с тобой эту тему.
– Со мной и не надо. Убеди Нарциссу поговорить с Рэггом, выслушать его.
– Ну уж нет!
– Вот так просто, нет - и всё?
– Не полезу я в это дело.
– Окажи мне эту услугу и, даю тебе слово, можешь ходить по Ховгартсу не опасаясь получить от меня удар из-за угла.
Лили неопределённо покачала головой:
– Что я ей скажу?
– Ну, найти нужные слова. Скажи, что Рэгг любит её. Скажи, что то, что вы видели, мол, не имеет значения. Вроде как мы с ним оба напились, не помнили, что творили и всё такое прочее.
– Я бы на такое не купилась.
– Просто попроси её поговорить с ним. Большего с тебя не требуется.
– Нарциссу все равно выдадут замуж за Малфоя, так зачем вносить в её душу смятение? Я не хочу бередить затягивающиеся раны, Розье. Пусть всё остается, как есть. Так лучше.
– Для кого?! Уж точно не для Рэгга! Его страдания ничего не значат?
– Для меня - нет, - призналась Лили.
– Это моя вина в том, что между Рэггом и Нарси пробежала черная кошка. Я хочу все исправить. Ну, гоблин!.. Ты же благородная грифиндорка! Ты должна помочь.
– Я так не думаю, месье.
– Значит, нет?
– зло сощурил он глаза, которые сразу словно подёрнулись изнутри инеем.
Лили вздохнула.
– Не кипятись. Передам я Нарциссе твоё послание. Считай, что мы договорились, Розье. Я поговорю с Нарциссой...
– А я приму твои извинения.
– Если сейчас я сниму заклятье и отдам тебе палочку, слизеринец, могу я рассчитывать на то, что ты не ударишь мне в спину?
– Даже и не знаю...
– уголки его рта снова вздрогнули в глумливой ухмылке.
– Проверь.
– Финита инконтатум. Держи свою палочку, Розье. Если, конечно, не побрезгуешь взять в руки то, чего касались руки грязнокровки.
– Потерплю как-нибудь. Просто позже вымою все с щелоком и обо всем забуду.
Розье поднялся с земли, отряхивая с мантии снег.
– Змеёныш, - окликнула его Лили.
– Скажи, ты действительно жаждешь моей смерти? Ради чего вы, темные маги, убиваете людей? Ради чего сами готовы умереть?
Он склонил голову набок, насмешливо глядя на Лили.
– Когда смотришь на твою конфетную внешность, Эванс, не думаешь, что в этой головке роятся мысли. Что они вообще умеют думать.
– Вот уж спасибо!
– На твой вопрос отвечать?
– Будь добр.
– Мы чистокровные - клан обречённых. Наши родители растят нас порочными эстетами, воспринимающими нормальность, как отклонение. В наших генах с рождения заложена пагубная магия и мы просто следуем заложенной в нас программе самоуничтожения. Вот и всё. Что же касается моего желания убить тебя? Нет, пожалуй, убить тебя я не хочу - я хочу тебя убивать. Медленно. Со вкусом. Снимая с твоей души, словно стружку, одно за другим, все моральные принципы, убеждения и верования. Мне понравится погружать твою душу в грязь, раз за разом, все глубже и глубже, до тех пор, пока она окончательно не утонет в разврате. Я хочу, чтобы ты в итоге жаждала смерти так же, как жажду её я. Я бы с наслаждением растёр твою душу в пыль между своими ладонями, вдохнул её аромат, полный растраченного впустую солнечного тепла. Я хочу, чтобы твою душу терзали те же демоны, что и мою, чтобы ты лечила их так же, как я - Круциатусами. Думаешь, боль - это наказание? Это дар. Только чувствуя боль в собственном теле, понимаешь, что ещё жив.
Лили смотрела на Розье широко открытыми глазами.
Ей было холодно. А вокруг - так темно.
– Чего ты молчишь, гриффиндорка?
– Нечего сказать. Вы, чистокровные, вырождаетесь и сами понимаете это. На самом деле такие как я должны были бы стать для вас глотком свежего воздуха, но вы уничтожаете нас. Потому что боитесь дышать, боитесь жить.
В глубине серых глаз юноши плясали отблески огней, и этот теплый коньячный отблеск во льду завораживал Лили. Ох уж эта обманчивая теплота тигриных зрачков, обманчивая мягкость бархатистых лап, таящих когти.
Лили понимала, что это опасная игра, она одновременно и пугала, и увлекала её. Это завораживает - идти над пропастью с завязанными глазами, без уверенности, что следующий твой шаг не придётся на пустоту.
Лили подошла к Розье, и заглянув ему в глаза, ласково провела ладонью по его щеке.
– Иногда это действительно здорово спустить своих внутренних демонов с поводка. Беда лишь в том, что, раз разрушив клетку обратно их уже не загонишь. Храни тебя бог, бедный юноша.
Она легко коснулась губами его холодной и гладкой, как мрамор, щеки.