Зеркала и лица: Солнечный Зайчик
Шрифт:
«Но на самом деле Сев не собирался никого убивать, – жалобно пищал внутренний голос. – Он ведь знал, что Лягушонку окажут помощь…».
Вторая Лили, с поджатыми, как у МакГонагалл, губами, утверждала, что так не играют. Можно бессмысленно рисковать собственной шкурой, если хватает на это храбрости или дури. Но играть чужой жизнью значит проявлять низость.
А низкого человека нельзя уважать и не за что любить.
Сев не разговаривал с Лили. А Лили не разговаривала с Севом. Это по–настоящему страшно – быть рядом и одновременно с этим недосягаемо далеко.
Факультет тем временем продолжал жить своей обычной, насыщенной жизнью. Поттер из кожи лез вон, чтобы не скучать и другим не дать.
Раздобыв в теплице навозных бомб, что использовались для подкормки какого–то вредоносного растения, они вместе с другими мальчишки (даже серьёзный, мрачный Люпин оказался втянут в бурную деятельность) забросали проход к кабинету Зельеделия. Бомбы ожидаемо взорвались.
Занятые своим увлекательно–пакостным делом гриффиндорцы–первокурсники проворонили слизеринский патруль.
Очередной скандал.
Очередное разбирательство.
Люциус был в восторге от того, что гриффиндорцы снова утратили с таким трудом скопленные баллы.
– Поттер!!! Ты хоть раз пытался думать башкой, а не тем, на чем сидишь!? – орал, как гиппогриф в брачный период, Пруэтт. – Мы целый месяц старались выровнять счет! И нам почти удалось! А снова – ты…! Ты меня когда–нибудь доведёшь, Поттер! Я тебя сам убью! Опередив Малфоя!
– А почему, собственно, в виноватых числится один Джеймс? – тихо, как всегда, заговорил Ремус. – Мы все там были.
– Начхать! Мы потеряли баллы! Потеряли баллы – снова! Гриффиндор на последнем месте. На последнем!!! Для вас честь факультета хоть что–нибудь значит, а, Мародеры?! Черти безмозглые!
Лили была с ним согласна.
Последние недели она из кожи вон лезла, чтобы искупить свою вину перед факультетом. Она принесла Гриффиндору около сотни баллов. И вот, по вине Лягушонка, они снова начинают с того места, с которого ушли.
– Эванс!
Лили мысленно застонала.
– Эванс, я больше не могу ждать… Мне нужно твое согласие. Прямо сейчас!
– Твои проблемы. Поттер, я вообще–то не единственная девочка на факультете…
– Зато ты единственная, кто разбирается в зельях!
– При чем тут зелья? – насторожилась Лили.
Поттер поиграл бровями и поблестел глазами:
– Соглашайся на моё предложение, и я всё расскажу.
– Да я и так поняла.
– Что ты поняла?
– Что ты собираешься под Оборотным проникнуть на Святочный Бал. И, скорее всего, потащишь за собой хвостом Петтигрю и, возможно, Люпина. Ну и ещё парочку–тройку доверчивых глупцов, которым не терпится в очередной раз выслушать Пруэтта.
Поттер смущенно и немного обиженно посмотрел на Лили, ероша волосы:
– Как ты догадалась?
– Ты не можешь пробраться на бал так, как есть, – раз. Тебе нужно зелье – два. Складываем один плюс один и получаем…?
– Я понял, – Поттер выдержал паузу, соображая, что делать дальше. – Теперь я от тебя точно не отстану, Эванс. Потому что если я не заручусь твоим участием…
– Всё, Поттер! – потеряла терпение Лили. – Разговор окончен.
– Не окончен!
– Подкатишь ко мне с этим ещё раз, и будешь объясняться с МакГонагалл. Понял?
Поттер понял. Поттер больше не подходил.
Подошёл Люпин.
– Лили?
Тихий–тихий голос, как всегда, заставил девочку вздрогнуть. Взгляд желтых глаз, которые вполне можно было бы назвать кошачьими или цвета бренди, упорно ассоциировался у Лили с волчьим. Самое неприятное, что глаза Люпина жили словно отдельно от всего остального – спокойного, незаметного, уравновешенного.
Жуткий тип этот Люпин.
– Чего тебе?
– Можно с тобой поговорить?
– Не знаю, – ответила она резко, судорожно собирая вещи со стола.
Час был поздний. Кроме неё и Люпина, никого больше не было. Даже библиотекарь куда–то ушла. Она не удивится, если этот тип начнет ей угрожать.
Лили стало очень страшно.
Люпин положил руку на руку девочке. Ладонь его была сухой и горячей.
Лили испуганно вскинула глаза, как кролик на удава.
– Чего тебе от меня надо, Люпин?!
– Не бойся, – вскинул он руки в примиряющим жесте. – Я ничего плохого тебе не сделаю.
Желтые глаза. Совершенно жуткие. Куда там Блэку? У Блэка они стылые от высокомерия, у Люпина – тоскующие.
Но у обоих какие–то обреченные…
– Я только поговорить хочу. Только поговорить… Решишь уйти – удерживать не стану.
Лили немного расслабилась:
– Насчет Оборотного разговор?
– Тс! Не так громко…
– Рем, – скрестила она руки перед собой,– а не проще ли вам самим его приготовить, чем за мной целый месяц гоняться?
– Видишь ли, – словно подыскивая слова, медленно говорил Люпин, – дело не в том, что нам хочется попасть на Святочный Бал. Сириусу очень нужно проникнуть в Слизеринскую гостиную.
– Зачем ему это?
Острый волчий взгляд снова нацелился в лицо. Отстранённый и внимательный:
– Ты задаешь слишком много вопросов.
Лили стала раскачиваться на стуле, придерживаясь руками за стол:
– Видишь ли, Ремус, если ты просишь человека ввязаться в нехорошую историю, нужно быть готовым к тому, что придётся отвечать на неприятные вопросы.
– Друзья так не поступают, Лили. Друзья помогают без лишних слов.
– Друзья – может быть. Но ты–то мне не друг, Рем.