Зеркала
Шрифт:
– Да уж, 12 кг не только ценного меха. В голодный год не пропадёшь.
– Да, он у тебя большой… кот. – Её лёгкая рука немного сжала меня пониже ремня, затем белой чайкой легко полетела к чашке с кофе, обхватила ухоженными пальчиками дужку и с небольшим усилием поднесла кружку с пенкой к губам.
Её лицо было немного детским и вызывало странные для меня лёгкие отеческие чувства вперемешку с желанием чувствовать его где-то там, внизу, тактильными рецепторами кожи.
«Совсем как барашки на волнах в море», – подумал я, вытирая её верхнюю губу
– Ой, я сейчас сама вытру, ничего страшного. – Она взяла салфетку и приложила к ладони. Я, конечно, нечаянно косячнул: сам не заметил, как слегка толкнул чашку, и ей попало немного на руку.
– Ты не обожглась?
– Ну, нет. – Она снова улыбнулась. – Ты погорячее будешь. Он уже остыл… или оно остыло? – Её лоб немного наморщился, а лицо стало серьёзным. – Ты не помнишь, как сейчас правильно говорить?
– Пойдем-ка лучше помоем ручки. – Я взял её за руку, потянул.
Она приподнялась, ее взгляд стал странным:
– Да-а-а… тут всего-то… – Она осеклась, посмотрев в моё лицо, и с лёгкой полуулыбкой тоже встала из-за стола.
– Возьми сумку с собой, – бросил я ей (уж что-что, а безопасность – мой конёк, не хотелось бы испортить послевкусие расстройством девочки от кражи – это, конечно, вряд ли, но мало ли).
Официант возле стойки смотрел на нас с зарождавшимся подозрением, но мой дорогой итальянский костюм сдерживал его от открытого выражения.
– Мы здесь, в туалет, – указал я глазами вперёд.
Она уже всё поняла и шла немного позади меня.
– Дима, Дима, – зашептала она, – у меня, понимаешь, вчера… после всего… первый день, я…
Дверь. Поворот замка. Молодцы, всё чисто.
– Дай сумку! – На пол в угол, мешает.
Крышка – вниз. Хлоп!
– Садись!
Я расстёгивал ремень. «Язычок» лязгнул о пряжку, пуговицы, короткий вжик молнии. Поза максимально доминантная, взгляд сверху вниз.
Её лицо тотчас приобрело вчерашнее выражение торжества надо мной… СНИЗУ!!! Как это вообще возможно?!
Она приоткрыла губы в немного алчной и довольной улыбке. Наверное, так смотрела лиса в басне Крылова, когда кусок сыра падал из клюва глупой вороны. С наслаждением и предвкушением долгожданного вкуса.
От этого меня охватила ярость – первобытная злость самца. Рука сильно сжала хвост волос у его основания. Я начал движения. Без всякой жалости, в полную силу.
Фантик пришлось разворачивать одной рукой и зубами. Я остановился и услышал тяжёлый выдох.
– Я вся мокрая там, внутри…
– Открой рот, сука! – Я положил ей на язык маленький мятный леденец цвета морской волны…
Холод и жар от движений. Я грязно выругался вслух от неизбежности, оперся свободной рукой о стену, но остановиться уже было невозможно, ещё несколько необратимых секунд…
Мои частицы, мои молекулы, что стали её добычей, вскоре будут разрушены и растворятся, но крошечная часть атомов останется с ней на долгие семь лет, если верить учёным.
Она прижалась щекой, и волосы её игриво защекотали мне нос.
– Мне приятно было пообедать с тобой.
– А мне приятно было пообедать тобой. – Она легко засмеялась и снова прижалась ко мне.
Проезжавшая мимо машина сердито «гуднула» другой, а мамаша с коляской, подняв глаза, недовольно сменила траекторию, объехав нас справа.
– У тебя духи такие… Ты пахнешь свежестью, морем.
– Да, морем. Ты же помнишь, что означает моё имя? Я вчера тебе говорила. – Она улыбнулась и отступила от меня на шаг, собираясь уже войти в стеклянные двери своего офисного центра.
– Че-то провалы в памяти у меня, барышня, когда вы рядом, – пошутил я. Конечно, я всё помнил.
Она сделала шаг ко мне и, обдав моё ухо приятным теплом, тихо сказала:
– Морская.
Люди созданы по образу и подобию Творца – это общепринятый факт, за что Творец ими и почитаем, пусть имеет множество лиц и тел.
Но и сами люди являются Творцами. Всё, к чему они прикасаются, что создают, – и есть их творения. Мужчина и женщина создают новую жизнь. Мастер клинка куёт новые острые грани, а писатель рождает новую Вселенную. И люди ещё сомневаются, есть ли жизнь где-то ещё! Она есть: в вас, вокруг вас! Это всё живое, всё созданное в ваших головах и воплощённое вашими руками, люди!
С этой точки зрения, настоящие творцы – дети. Посмотрите, как во время игр живут их игрушки. Но как только их ставят на полку, они тут же мертвеют под взглядами родителей. Каждый раз, заглядывая в мешок с уже ненужными игрушками сына, чувствую, будто смотрю на кладбище. Ужасное ощущение. Я стараюсь не думать об этом и не рыться в его старых игрушках.
Лишь иногда люди выпускают свой разум из оков взрослости и разговаривают со своими вещами:
«Господи, давай, милая, давай!»
Стартер старого «Урала» крутится-крутится. В кровь выбрасывается адреналин. Вокруг ледяная пустыня Ямала, 200 км до ближайшего стойбища ненцев. Ужас смерти от холода пока ещё зарождается. А «картинки» того, что будет с семьёй, если этот уже немолодой водитель не вернётся с вахты в свой городок в Курганской области, пока ещё слишком бледны в его голове.
Рык мотора, натужный звук, чёрный выхлоп вырывается в воздух, тягач ОЖИВАЕТ, дёргается и ползёт по колее зимника.
«Спасибо, милая, спасибо, родная! Поехали, поехали!»
Все мы живы, пока с нами говорит наш Творец.
Кто-нибудь из вас считает живым, к примеру, свой чат в WhatsApp? Общается с ним? Уговаривает? Успокаивает? Смешно. И если бы некий писатель решил сочинить подобную сказку, читатель тут же воскликнул: «Господи, автор, что ты курил, а?! Возьми это снова, вырви лист из пелевинской книги, сверни самокрутку и покури ещё. Клин клином вышибают, авось поможет!»