Зеркала
Шрифт:
И неожиданно замерла. О чём спросил её Тим недавно? Он спросил: «Ты когда-нибудь спрашивала о себе?» Она-то решила, что он спрашивает вообще про желания. А Тим спросил конкретно! Он интересовался, спрашивала ли она у зазеркальной твари, что нужно сделать, чтобы избавиться от зеркальной опасности!
Кира задышала ещё чаще, хотя минуту назад казалось, что такого просто не может быть! Какой вопрос держать в памяти, чтобы получить на него ответ?! О чём сейчас, переступая порог навстречу кровавому кошмару, она должна думать: о вопросе про биржу или о вопросе собственного
Говорят, сбывается сокровенное! Как бы человек ни предполагал, что главное — то, о чём он думает, судьба выберет сама — главное в его душе… Потому что главное — не то, что человек предполагает сознательно. Главное прячется в глубине души… Значит, и ответ будет на вопрос, отобранный зазеркальной тварью, — и сделать с этим ничего нельзя! Плевать на личный выбор! Пусть выбирает тварь!
И Кира распахнула дверь в комнату, готовая немедленно закрыть руками лицо.
Где… зеркало?..
Внезапно в помещении стало сумеречно, как вечером, будто кто-то резко запахнул шторы в комнате. Вкруговую мягко скользнули везде от мебели бархатно заволакивающие тени. А свет из прихожей как-то жалко смяк и убрался к порогу.
Кира было попятилась от двери, но…
Чёрный прямоугольник — это зеркало? Почему же оно…
«Войди!»
Скрипучий голос властно ударил по ушам, отозвался эхом в качнувшемся вокруг неё пространстве и заставил выполнить приказ.
Кира не дыша шагнула в комнату. Треснула о косяк посланная кем-то назад дверь, заглушив голоса встревоженно заговоривших было мужчин. Но то, что Кира всегда знала подсознательно, произошло на самом деле: войти следом они побоялись.
Мебели в комнате она не замечала, словно та превратилась в ненужные декорации. Притягивал взгляд только чёрный прямоугольник, поставленный на высокий комод.
Зеркало, сиявшее перед нею чёрным стеклом, шевельнулось заметной, еле обозначенной волной, словно оно состояло уже не из стекла. Словно рама каким-то непостижимым образом вертикально удерживала застывшую тяжёлую жидкость. От страха бессмысленно глядя в жидкую тьму, Кира от появления этой волны вздрогнула так, будто её ударили. Из внутренней зеркальной темноты мягко вылезли тощие, высохшие руки, которые взялись костлявыми пальцами за края простенькой рамы. Затем в середине прямоугольника высветилось что-то странное — круглые голубовато-чёрные глаза без каких-либо следов лица, как на одних инстинктах поняла Кира. Те самые глаза, которые она всегда видела, прежде чем её начинало сечь до крови.
Потом она поняла, что дышит будто мелкими вздрагиваниями, а не вдохами-выдохами. Что дожидается привычного удара по лицу. Удара, который больно рассечёт кожу. Удара, после которого кожа станет горячей на месте пореза… Но…
Когда глаза зазеркальной твари обрели форму, а костлявые пальцы крепко вцепились в края зеркала, девушка снова услышала скрипучий шёпот. Выслушала, запоминая слова, но не их значение.
Чёрно-голубые глаза медленно растаяли в глубокой тьме.
Затем медленно разжались тощие пальцы
В комнате постепенно посветлело. Когда волна света дошла до комода, Кира с безмерным удивлением увидела в стекле себя — ошеломлённую сероглазую девушку, с бледным лицом, со взлохмаченными волосами, которые она машинально принялась приглаживать, а потом, когда поняла, что делает, опустила руки и сглотнула.
И лезвия, секущие по лицу, на этот раз не появились.
Пытка отменяется. На сей раз. Но навсегда ли?..
И… Что это было? Ответ на её собственный вопрос? Или зазеркальная тварь и в самом деле решила по-своему?
Кажется, ситуация в комнате обладала ещё одной особенностью, кроме странностей уходящего и возвращающегося света. Когда Кира сумела отвернуться от зеркала, словно загипнотизировавшего её (отвернёшься, а оно вдруг всё-таки ударит?), она услышала: как будто некий хулиган медленно и с каким-то садистским наслаждением поворачивает по нарастающей переключатель звука. Или словно она сама на время оглохла, а теперь слышимость возвращается. Стоя в двух шагах от двери в комнату, Кира испуганно смотрела, как та сотрясается под мощными ударами, а уж обеспокоенного крика ничто заглушить не смогло:
— Кира, открой! Чем ты заперла эту дверь?! Открой, говорят!
Ничего не понимая, девушка схватилась за круглую дверную ручку и легко открыла мужчинам. Двое, обычно привозившие её, оцепенели с поднятыми кулаками. У самой входной двери в квартиру жался третий, перепуганный новенький. Почему-то её взгляд прикипел к нему. И почему-то стало кристально ясно: он перепуган на самом деле. Боится, что насильно привезённая девушка погибла, а он ввязался в «мокрое» дело. Видел же кровь на ней в прошлый раз…
— Я не закрывала, — быстро сказала Кира. — Честно!
Больше всего сейчас она боялась, как бы они в запале не ударили её. Но даже светловолосый, завидя её, выдохнул с облегчением.
— Что случилось? — резко спросил он. — Ты цела?
«Заботливый какой!» — с сарказмом подумала Кира, но ответила спокойно:
— Цела.
Спустя секунды, пока они сами приходили в себя и осторожно заглядывали в комнату — наверное, убедиться, что зеркало на месте, светловолосый кивнул:
— Ответ?
— Мне не ответили, — не сразу ответила девушка. И почти без паузы объяснила: — Больше мне информацию давать не будут. Тот, кто давал, сказал, что будет отвечать на вопрос непосредственно спрашивающему. Если Анатолий Ильич этого хочет, я помогу ему связаться с информатором зазеркалья.
После недолгого молчания светловолосый заставил Киру всё повторить, как будто надеялся, что она наврала и теперь ошибётся, пересказывая. После чего смерил девушку пристальным взглядом с ног до головы, будто убеждаясь, что порезов на ней нет, а потому нет смысла снова заталкивать её в комнату с зеркалом, и ушёл в кухню, где и закрылся. Кажется, он решил дозвониться до хозяина. А Кира спокойно вошла в комнату с зеркалом и села на низкий, продавленный диван.