Зеркало Медузы
Шрифт:
— Ну, я начал бы с тряпки, швабры и ведра, — ответил Эшер, отвлекаясь от тяжких размышлений. — У тебя они имеются?
Глава 13
Глядя на пятно солнечного света на стене тюремной камеры, Челлини понял, что наступило время ужина. Пищу здесь раздавали раз в день. Он сидел в углу, лениво наблюдая за двумя тарантулами, которые спаривались на соломе, торчавшей из его матраца. Он уже привык к ним, как к другим паразитам и крысам, населявшим его крохотную камеру. После нескольких месяцев тюремного заключения он начал бы скучать, если б они куда-нибудь исчезли.
Снаружи послышались шаркающие шаги и бряцание ключей. Деревянная дверь со скрипом
— Кушай на здоровье, — сказал он, задержавшись на миг, чтобы полюбоваться картиной, которую Челлини нарисовал на стене углем и мелом.
Она изображала вознесение Христа, окруженного множеством ангелов. Пока старик с восторгом смотрел на картину, Челлини с опаской поглядывал на петли двери. Он вытащил оттуда несколько гвоздей и заменил их шляпки точными копиями, сделанными из воска и ржавчины. Он замышлял побег с того самого дня, как его поместили сюда. Когда римский папа велел заточить его в замок Сант-Анджело, Бенвенуто заявил, что ни одна тюрьма не удержит сокола в неволе. И вскоре он надеялся доказать правоту своих слов.
— Сегодня праздник, — произнес тюремщик, доставая из кармана ломоть свежего хлеба. — Герцог Кастро велел мне добавить это к твоей ежедневной еде.
— Передай ему, этому герцогу Луиджи, что настанет время, когда я лично отблагодарю его за все содеянное им.
— Эх, Бенвенуто, — покачав головой, ответил тюремщик. — Зачем ты усложняешь положение? Человек с твоими талантами мог бы получать большие деньги.
Он еще раз взглянул на картину.
— Покайся герцогу в своих прегрешениях, попроси прощения у папы, и ты снова будешь свободным человеком.
— Я не могу признаваться в делах, которые не совершал. Я не могу отдать ему золото и драгоценности, которых никогда не брал.
Тюремщик простодушно пожал плечами.
— Все это слишком сложно для моего понимания.
Он повернулся и, прихрамывая, вышел в коридор. Дверь со стуком закрылась. Переделанные петли выдержали, и Челлини почувствовал гордость за свою работу. Он торопливо бросился к еде, макая куски хлеба в холодную жижу и засовывая их в рот дрожащими пальцами. Крыса в углу жадно наблюдала за его трапезой. Зачерпывая оловянной ложкой оставшуюся кашу, Бенвенуто вдруг почувствовал, как на его зубах что-то хрустнуло. Он перестал жевать. Взглянув на дно миски, Челлини увидел крохотный осколок полупрозрачного камня, ярко блеснувший в лучах солнца. И тогда он понял, что произошло, и сердце его замерло от горя.
Такой метод убийства был распространен среди принцев и знати. В его пищу подсыпали осколки размельченного алмаза. В отличие от других камней, осколки алмаза сохраняли острые края. Вместо того, чтобы безболезненно выходить вместе с испражнениями, эти крохотные осколки — независимо от их размера — царапали кишки и пронзали внутренности насквозь. В результате человек не только умирал в медленной агонии, но и страдал от множества попутных недугов — недержания, кровоизлияний и так далее. Без сомнения, герцог, задумавший его убийство, был уверен, что ему не придется отвечать за этот грех перед своим отцом.
Челлини опустился на колени и прикоснулся лбом к сырому полу. Его губы шептали псалом «Помилуй меня, Боже». Пройдет еще немного времени — возможно, несколько часов или пару дней — и он начнет ощущать последствия. А что потом? Ужас при этой мысли заставил его вскочить на ноги. Что случится с человеком, который создал зеркало «Медузы» и заглянул в его магические глубины? Он не мог умереть. И, конечно, он не умрет. Но неужели это означало вечные страдания?
Челлини погрузился в мрачные раздумья. А не его ли исследования магии привели к такому концу? Разве доктор Строцци не предупреждал его? И разве он прислушался к советам некроманта? Камыш болотный ситник был невинным баловством. Бенвенуто сделал венок из длинных листьев, прицепившихся к его одежде во время бегства от горгон. Сначала он собрал листья в пучки, и это оказалось нелегкой задачей. Они то появлялись перед ним, то исчезали. Затем он сплел изделие и опустил его в расплавленное серебро. Предмет походил на лавровый венок великого Данте. Но если его надевали на голову, он делал своего обладателя невидимым.
По стандартам ювелирного ремесла изготовление венка было достаточно простым делом. С зеркалом все вышло иначе. Задумав его, он настолько погрузился в процесс творения, что едва не сошел с ума от множества теснившихся в воображении вариантов. Пришлось жестко ограничить себя и сосредоточить все свои способности на воссоздании чудовищного облика убитой горгоны. Челлини проводил в своей студии несчетные часы, пока длинными ночами в лампе не сгорало все масло. Сначала он чертил наброски, затем отливал переднюю часть зеркала. Поскольку создание зеркал не входило в перечень его умений, он неделями обучался у мастера-стеклодува. Тот научил его делать выпуклые и искривленные зеркала.
Приобретя необходимое мастерство, Челлини сделал первое зеркало. Он подарил его Элеоноре Толедской, о чем позже правдиво рассказал папе Павлу. (Ему постоянно приходилось задабривать ее, дабы снискать благосклонность.) Чтобы добавить некий блеск к черни этого изделия, он поместил в глаза горгоны два рубина. И затем, убедившись, что может закончить свою тайную работу, Челлини отлил второе зеркало. Он делал его для себя, для достижения мечты своей жизни. Оно могло наградить его даром богов — даром вечной жизни.
Он сверялся с книгами Строцци и размышлял над гримуарами, привезенными из Франции, Англии, Португалии и Испании. Затем с величайшей осторожностью он открыл флакон, в котором хранилась светло-зеленая вода из адского пруда. Воды вечности, набравшись в его сапоги, попали вместе с ним в реальный мир людей.
Положив зеркало на верстак, Челлини вылил магическую жидкость в маленькую полость на задней стороне стекла. Капли, попадая в свинцовую емкость, шипели и свертывались в шарики, словно обычная ртуть. Казалось, они хотели вырваться наружу. Но Бенвенуто быстро приложил к зеркалу лицевую часть медальона и плотно опечатал края. Он шепотом прочитал латинское заклинание из книги Строцци — финальное благословение, завершавшее его работу и навсегда утверждавшее его творение в потоке бытия:
Aequora of infinitio, Beatus per radiant luna, Una subsisto estus of vicis, Quod tribuo immortalis beneficium.А потом он на всякий случай произнес заклинание на родном языке:
Воды вечности, Благословенные сияющей луной, Остановите прилив времени И пожалуйте дар бессмертия.Теперь, когда он сделал медальон, оставался последний завершающий шаг. Челлини нужно было убедиться, что амулет выполнял свои функции. Если магия действовала, любой человек, поймав в зеркале лунный свет и свое отражение, должен был навсегда застыть во времени — то есть, обрести такое же неизменное состояние, как его образ, сохраненный в медальоне. Иногда Челлини спрашивал себя, существовал ли на земле искусник, достигший столь больших результатов? Мог ли какой-нибудь мастер его возраста и положения добиться подобных достижений?