Зеркало Триглавы
Шрифт:
— Я Птах, — скромно представился мальчуган, — теперь ты знаешь и меня.
— Логично, — согласился Антон, — пошли.
А сам подумал, что не стоит быть таким доверчивым. Где гарантия, что параллельных миров не существует? Он привстал, окинул взглядом помещение в поисках хозяина, только сейчас сообразив, что платить-то ему нечем.
— Уже уходите, — подбежал к нему радушный трактирщик, — а что ж так рано? Посидели бы ещё, я Тимофею и его друзьям всегда рад.
— Я… — замялся Антон. Ну, как ему сказать, что денег нет, когда уже все выпито, съедено? — У меня… — он
— О плате не беспокойтесь, все давно оплачено. — Щеки толстяка были готовы лопнуть, такой широкой была его улыбка.
— Да? Тогда спасибо.
— Не мне, Тимофею скажешь, и за меня тоже, при случае, — хозяин благодарным жестом приложил руки к груди, почти незаметной в сравнении с его объемистым животом. Антон пожал плечами и, буркнув ещё раз «спасибо», красный от стыда, выскочил за дверь, где его тут же схватил за рукав поджидающий Птах.
ГЛАВА 3
Быстрым шагом пройдя через селение, Птах вывел парня к реке, где на берегу их ждала лодка. Полная луна во всем своем великолепии блистала на небе, но туманная дымка неумолимо заволакивала все вокруг. Лес в этом месте вплотную подступал к воде, сквозь переплетение кустов и деревьев разглядеть что-либо было трудновато. Впрочем, Антон не стремился к изучению достопримечательностей. Его больше волновало свое неопределенное будущее.
Пацан торопливо прыгнул в лодку, Антон за ним. Не дожидаясь, пока парень нормально усядется, начал грести.
— К чему такая спешка?
— Нас ждут, — лаконично ответил Птах. Парень дипломатично помолчал, но странное бегство его спутника из трактира не давало покоя.
— Птах, а что с Тимофеем произошло? — наконец решился спросить своего провожатого Антон.
— Хмель, — коротко ответил Птах. На удивленный взгляд парня добавил: — Я подлил ему в квас хмельного меда, оборотни не переносят хмеля, начинается неуправляемый перекидыш.
— Неуправляемый что? — не понял Антон. — Какой оборотень? — и замолк на полуслове, резко качнувшись вперед — лодка чиркнула дном по мели.
— Быстрей, быстрей, — Птах уже стоял на берегу и нетерпеливо приплясывал на месте.
— Темно ж, хоть глаз коли. — Нога его соскользнула. Антон со всего маху плюхнулся в воду: — Черт! Куда ты меня затащил? И луна как назло скрылась. — Птах молча дернул парня за руку и помчался бегом, не обращая внимания на возмущенные вопли своего эскорта о том, что он скоро лапти потеряет. Потом у Антона сбилось дыхание и орать стало затруднительно, тут бы успеть вовремя вдохнуть-выдохнуть. Ну, пацан, ну, спринтер!
Теперь только шумное дыхание бегущих нарушало тишину леса, замершего в тревожном ожидании. Правда, Птах еще раз напомнил Антону, чтобы тот не отставал, потому что сегодня он слабоват. В каком смысле может быть слабоват двенадцатилетний пацан, задуматься не было никакой возможности. Да и не получается думать, когда во весь дух несешься по лесной чащобе, где стороной скользят непонятные тени, раздаются утробные леденящие кровь звуки и изредка в отдалении мелькают разноцветные вспышки. Все мысли были только
Наконец они выбрались из полосы тумана, и стало почти светло, благо луна опять светила, как прожектор.
Антон не удержался, притормозил Птаха и спросил:
— Слушай, а где мы находимся?
— Как где? — не понял тот.
— Ну, как называется этот мир?
— Это, — мальчишка обвел рукой вокруг себя, — Явь.
— То есть, реальность… — уточнил Антон. — Чудненько. Значит, я обретался до этого черт знает где…
Пацан не стал слушать его (чего тратить время на пустые разговоры, когда и так все понятно), побежал дальше, крикнув: — Давай скорей… Не отставай.
Вскоре он выскочил на поляну и резко затормозил перед темной избушкой, наполовину вросшей в землю.
— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом, — срывающимся голосом произнес он с детства знакомую всем присказку.
И Антон воочию представил, как избушка, кряхтя и постанывая, выдирает из земли одну лапу, другую и в полуприсяде начинает поворот, скрипя всеми своими замшелыми бревнами.
Однако все оказалось гораздо проще — перед глазами будто птица махнула крылом, воздух вокруг пришел в движение — и путники увидели большой бревенчатый дом, но гораздо моложе и красивей покосившейся избенки. Нарядное крыльцо, украшенное затейливой резьбой, окна со фигурными ставнями, просторный двор с парой сараев — один совсем новый, а другой, судя по всему, ровесник той избушки, под которую маскировался дом. Входная дверь была плотно закрыта, над дверью висела уродливая маска Медузы Горгоны. Неожиданно маска раскрыла рот и препротивнейшим голосом заверещала:
— Кто стучится в дверь ко мне?
— (с толстой сумкой на ремне, — машинально продолжил Антон),
Коль чужой, гори в огне.
Если свой — то стой и жди,
Ближе к дому не ходи.
В наступившей тишине раздался протяжный скрип открывающейся двери, в проеме показался высокий силуэт и до боли знакомый голос произнес:
— Долго же ты добирался, братик…
Антон застыл, как громом пораженный, потом рванулся, схватил в охапку женщину:
— Не верю, не верю…
Людмила рассмеялась, уж больно комичный вид был у брата.
— Ты??? Что с тобой??? Что??? — задавал бесконечные вопросы парень.
Перед ним стояла сестра, нет, его СТАРШАЯ сестра. В черной копне волос уже пробивались седые пряди, на лице приметой возраста обозначились морщинки. Но, как ни странно, внешне Людмила выглядела совсем неплохо…
…Антон помнил, как удивлялись знакомые родителей, видевшие их вместе. Он — синеглазый светловолосый крепыш с вечно разбитыми коленками, ничем не выделяющийся из ватаги таких же, как он сорванцов, и сестра — его полная противоположность. Людмила-краса — длинные волосы цвета воронова крыла, которые она предпочитала носить распущенными, темные, цвета горького шоколада, глаза, вечная улыбка на ярких губах.