Зеркало Велеса
Шрифт:
– Вон, еще одну крепость соорудить можно, – кивнул на нее Андрей.
– На Сешковской горе, что ли? – Пахом торопливо перекрестился. – Скажешь тоже, барчук… Там же нечисть водится! Что ни полнолуние, то огни странные светятся, голоса звучат. Леших не раз смерды на ней видели, духов вида страшного. Сам Диявол, сказывали, раз с горы к дальнему Колошину озеру напиться ходил, а наутро там рыба вся передохла и вода серой воняла до ужаса. Кровь из земли еще, сказывали, от плача детского проступает, навки хороводы водят в ясные ночи и уж с полтора десятка парней с окрестных селений переловили. Сказывали, князь старый, Семен Друцкий, сюда наезжал, мыслил обосноваться
Вон, с благословения епископа Филарета церковь поставили, землю от бесов отмаливать. Двое батюшек там, без матушек, и послушников двое с Печорской обители. Трудятся, молятся, поклоны кладут, власяниц не снимают. Ходят на гору, водой святой поливают. Ан, что ни год, а из святых отцов половина наш мир покидает. В детстве твоем, барчук, случилось, что ночью прибег отец Афанасий – простоволосый, седой весь, без креста и в платье рваном. Призвал Господа нашего Иисуса громким голосом да прямо на пороге и упал. А за ним по пятам туман шел цвета желтого, и голоса из него звучали. Насилу успели батюшку втащить да ворота запереть. У нас тут освящено все, с благословением выстроено, к нам нечисть не ходит. Вот… Пошли мы поутру в храм – а в нем ворота с петель сорваны, кресты опрокинуты все, и нет никого. Так и не нашли в тот раз никого из святых отцов. А отец Афанасий до утра кричал страшно да с первыми лучами и преставился. Вот так, барчук. Спустя месяц токмо новые монахи приехали, подвиг вершить.
Дядька внушительно цокнул языком.
– Коли так страшно на горе, откуда люди знают, что там кровь из земли течет или духи всякие из угла в угол бродят? – недоверчиво поинтересовался Андрей. – Кто же ходит туда за водопоем дьявола наблюдать?
– А куды ты денешься, коли баран или коза отбились и на гору ушли? Трава там, глянь, какая зеленая, хоть и осень ныне. Летом и вовсе смотреть завидно. Скотина и блазится. Забредет буренка на гору – тут и Дияволу в пасть полезешь, кормилицу выручать.
– Да, жизнерадостные места, – передернул плечами Андрей. Он думал о том, в реальности он находится или все же во сне? Если во сие – то тут вполне могут водиться и лешие с навками, и дьяволы с огнедышащими драконами. – А в другие места эта нежить не ходит?
– Некуда, боярин. До усадьбы князя Друцкого отсель верст десять, так далеко лешаки наши не захаживают. До Лук Великих им и вовсе не добраться. Деревня Бутурли, что отцу твоему принадлежит, – за озером Крестовым в пяти верстах, за речкой Линницей, на всходне. Норково еще дале, в аккурат у самого озера Северета[3 – Ныне озеро Дергановское]. Здешние же смерды в усадьбе привыкли обитать. Места наши неспокойные, токмо за стенами не страшно. В дальних деревнях люди в схронах лесных, почитай, столько же, сколь и в домах своих живут. А наши хоть и не так вольготны, ан за живот свой не боятся. Крепостные люди. Завсегда при крепости. Да ты, барчук, и сам знаешь.
Пока они добрели до северной стены, ратники уже успели разойтись в разные углы и, сжимая копья, сурово таращились в бойницы. Пахом на них внимания не обратил, простучал только бревна тына. Андрей же первым делом самострел осмотрел. Устройство это было простое. Деревянная дуга с толстой тетивой, ворот для натягивания и штырь, что утапливался в ложе при нажатии на медную боковую кнопку. Судя по размеру ложа, стреляло оружие одиночными стрелами – но довольно толстыми, с большой палец диаметром.
Из бойницы вид открывался благостный: сразу за крутым, градусов сорока пяти, склоном начинался луг, который тянулся до древних курганов – пяти остроконечных холмиков в три человеческих роста высотой. За курганами начиналась густая дубрава. Судя по всему, здесь вообще ничего, кроме дубов, и не росло. Через луг от усадьбы тянулась дорога, что отворачивала за дубравой куда-то вправо. Там еще проглядывал край желтоватого жнивья – видимо, скошенного хлебного поля.
Над воротами на стене стоял бревенчатый терем – тоже с бойницами, с дырками в полу. Зачем, Андрей и сам догадался: если враг взломает первые ворота, то, пока он ломится во вторые, через дыры в него можно стрелять из луков, метать копья и лить кипяток.
– Здесь колья сухие, – подвел итог осмотру Белый. – Пару лет простоят. На дуб мореный тын менять надобно, на дуб. Да пока его вымочишь, ужо внуки вырастут.
– У тебя много внуков, Пахом?
Дядька дернулся, сморщился:
– Мыслю, много быть должно. Да где они все ныне? Кто ведает… Ты как, барчук, отдыхать ныне пойдешь, али делом займемся?
– Делом, – тут же встрепенулся Андрей. – В постели поваляться еще успеется.
– И то верно, – согласился дядька. – Негоже молодцу к перине привыкать. Перина – для стариков немощных. Отроку же в седле жить надобно, спускайся к воротам, а я лук принесу.
К терему вела своя, деревянная лесенка. Зверев спустился но ней, миновал скучающего паренька лет шестнадцати с копьем и круглым щитом. Тот низко поклонился. Андрей кивнул в ответ, вышел из усадьбы и остановился, повел носом, втягивая влажный аромат травы, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков, дыша полной грудью.
Нет, все здесь было настоящим. Слишком, слишком настоящим. И все же… Четыреста лет в прошлое – разве это возможно? Как он мог сюда попасть? И как долго здесь пробудет?
– С другой стороны, – отметил он, – теперь мне не нужно ходить в школу и зубрить уроки. А главное – уж отсюда меня точно в армию не призовут. Руки у военкомата коротки.
– Держи, – появился из ворот Пахом. За спиной его, на скрещенных ремнях, висели два колчана. Андрею же он протянул широкий серебряный браслет, украшенный синей, зеленой и красной эмалью и несколькими жемчужинами. – Чего любуешься? На запястье надевай! Бо забудешь, опосля тетива руку порежет.
– Как порежет?
– Как-как… Как стрелу выпускаешь, тетива часто до руки, что кибить держит, достает. Тугая – оттого и режет, что нож вострый. Айда на озеро.
У основания «перекладин» крестообразного озера поднимался небольшой взгорок, перед ним из земли торчал совершенно иссеченный пень в половину человеческого роста. Дядька остановился метрах в двухстах от него, расстегнул колчаны. В одном оказался двояковыгнутый лук, в другом – толстый пук стрел.
– Давай, – разрешил Пахом, вешая колчан со стрелами Андрею через плечо, а сам уселся на травку позади паренька.
Зверев вытянул одну из стрел, наложил ее на тетиву, попытался натянуть, зажав двумя пальцами.
– Да ты чего, барчук, первый раз лук в руках держишь?! – неожиданно возмутился Белый. – Чего ты комель, как девку за сосок, тискаешь? Кольцо у тебя на что? Браслет? Ты чем тетиву держишь? Ох, горе мое!
Дядька подскочил, развернул браслет выпуклой стороной внутрь, потом показал, как вложить тетиву в паз кольца, что украшала у Андрея большой палец, как зажать кончик большого пальца указательным.