Зерно А
Шрифт:
– Олег, поверьте, ваши кишки и уж тем более веревки из них мне до лампочки. Какое сегодня число?
– Тридцатое декабря, - ответил Славик. Он выбрался вслед за мной и стоял, широко улыбаясь и поправляя съехавшую шапку.
Меня выкопали в ту же ночь. Могла ли я рассчитывать на такое везение? Нет, не могла. Впрочем, разве Уна Бомбер не раньше, чем вчера вечером, рассказывал о том, что наше положение во Вселенной изначально предопределено? Плевать. Чем бы ни было
Далеко-далеко, будто на другой планете, сиял Порог, небо над ним было бурым из-за отраженного света и дыма работающих ночи напролет заводов. Мои биологические часы подсказали, что близится рассвет. Пятичасовая сиеста под землей, лучше и не придумаешь.
Оба моих спасителя были в дутых куртках и шапках-ушанках, как если бы одевались в одном магазинчике, что близко к истине. Свалка была этим 'магазинчиком', во много раз превосходившим любой молл или гипермаркет. К тому же, ассортимент здесь куда более разнообразный. Посетители тоже.
Я таращилась на двух пахучих заросших бомжей и на не менее пахучую заросшую собаку; у их ног валялись лопаты. Археологи современности на раскопках свалки под названием Жизни. Такие, как они, ищут все, что можно либо съесть, либо нацепить на себя, либо продать. А нашли меня. Я вдруг подумала о Быке. Нашел ли его кто-то?
Мои спасители не выглядели как законченные психопаты, жаждущие крови. Сенбернар все норовился обслюнявить мою физиономию.
– Вот, накиньте, - Славик снял с себя куртку и накинул мне на плечи.
Ветер выдавливал слезы из глаз, куда более хлесткий на открытой местности. Температура на ветру минус двадцать пять, если не меньше. А этот мужчина отдает мне свою куртку. Вероятно, они еще не поняли, кто я.
Покачав головой, я протянула куртку обратно. Я вдруг поняла, что меня забавляет, как при этом вытягиваются их лица.
– Мне не холодно. Я коматозник, - я выдавила из себя улыбку.
Славик взял куртку. Олежа тем временем медленно пятился от меня, держа пыхтящего, как паровоз, сенбернара за ошейник.
– За что вас так, Рита?
– спросил Славик.
Если бы при этом он не кивнул на яму, я бы решила, что он спрашивает о моей коматозности. Стоит признать: для многих стать коматозников страшнее, чем озверолюдиться, черт побери.
– У моих знакомых весьма специфическое чувство юмора. Я, разумеется, не оставлю шутку неоцененной.
– Не сомневаюсь, - с серьезным видом кивнул Славик. Не поднял меня на смех. Знал, что я сказала чистую правду.
– Однако для этого, - продолжала я, - мне нужно сделать
– Вы обратились по адресу.
– Слава, мать-перемать! У тебя что, совсем пробки выбило?
– театральным шепотом вопросил Олежа.
Кажется, кто-то боится меня.
– Рита, простите этого неудомка, он не в себе.
– Эй!
– Заткнись, Олежек, просто заткнись, хорошо?
Спутник Славика сжался в дышащий злобой и страхом комок.
Я вознесла короткую импровизированную молитву за то, что меня нашла эта парочка.
– Мы проведем вас к Мишке. Видите ли, - словно извиняясь, объяснил Славик, - с ним вы будете в безопасности. Территории, которые вам доведется пересечь, чтобы выбраться со свалки, населены всяким агрессивным отребьем. Мишка здесь - местная знаменитость. Он выведет вас к 'Фонду'.
– Вы имеете в виду 'Фонд помощи бездомным'?
– Там ближайший на многие километры телефон.
Значит, 'местная знаменитость' Мишка. Отлично.
С трогательной последовательностью напомнив себе все то, что хочу сделать с Кудрявцевым, я бросила последний взгляд на яму, и мы побрели прочь.
Глава 26
Только представьте: по свалке идут два человека, коматозник и пес. Люди несут лопаты, вжимают головы в плечи, прячут лица от жалящего шкального ветра. Коматозник рукой прикрывает глаза от метущих льдинок, вышагивая босиком, в майке и тонких хлопковых штанах. Лохматый пес, шумно пыхтя, плетется следом.
Да, я была таким же человеком, как Влад - беззаботным ловеласом.
Очень скоро по курсу стали попадаться кучи мусора с норами-лежанками внутри. Входы в норы были заделаны либо войлоком, либо забросаны коробками; сквозь некоторые подобные баррикады просачивался свет. Мы обходили такие кучи мусора стороной. За исключением одной.
Скрипя снегом, Славик подошел к заснеженным коробкам, заваливающим вход в нору, и позвал:
– Мишка!
– У тебя гости!
– противным голоском добавил Олежа.
У меня не поворачивался язык назвать эту нору 'домом', хотя многие обитатели свалки со мной не согласятся.
Из-за коробок донеслось рычание, которое, к моему величайшему изумлению, сложилось в следующие слова:
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Мужики, заходите!
'Заходите', впрочем, было не совсем верным словом.
– Э, Мишка, мы не одни, - осторожно заметил Славик и попридержал Олежу, когда тот уже собрался прокладывать себе путь внутрь норы.