Жадный Егор

Рожкова Анна Владимировна

***

У Вали Потушковой по истории была твердая тройка, а по поведению красовалась жирная два. По этому поводу Егором Ильичом в школу были вызваны родители. Папа, солидный мужчина в малиновом пиджаке с широкой золотой цепью на шее, вошел в класс по-хозяйски, присел за парту.

– Я папа Вали Потушковой. Зачем вызывали?

Егор Ильич оробел.

– Так двойка у нее по поведению, – проблеял он.

– Исправим, правда ведь? – папа встал и фамильярно похлопал Егора Ильича по набитому ватой плечу.

–

Конечно, конечно, – заверил учитель, подобострастно улыбнувшись.

На следующий день отец Вали зачем-то явился в столовую. Егор Ильич как раз собирался откушать-с и открывал свой судочек.

– Приятного аппетита, – широкая ладонь Потушкова легла на плечу Егора Ильича.

У того сразу пропал аппетит. После занятий Егора Ильича ждали у входа два молодчика и, подхватив несчастного под руки, почти поволокли к черному шестисотому мерседесу. Все произошло так быстро, что Егор Ильич, не успев опомниться, уже сидел внутри.

– Щас будут убивать, – догадался он и на всякий случай зажмурился.

– Егор, у меня к тебе серьезный разговор, – начал отец Вали Потушковой. – Ничего, что я на «ты»?

Егор Ильич понял, что убивать его не собираются, по крайней мере, пока, приоткрыл один глаз и энергично замотал головой.

– Ну, и хорошо. Думаю, мы с тобой поладим. Вася, вези нас в «Фазенду». «Убивать будут в «Фазенде», – догадался Егор Ильич и снова зажмурился, – и надо было мне этой Вале двойку влепить, – жалел он». – В общем, у меня к тебе дело. Я давно к тебе присматриваюсь, и ты мне нравишься, – заключил Потушков.

– Вы мне тоже, – проблеял Егор Ильич.

– Ну, мы же договорились на «ты». Какие между друзьями могут быть церемонии? Называй меня Вова, просто Вова, Вован, – хохотнул отец Вали.

«Когда это мы успели стать друзьями? – удивился Егор Ильич, но предусмотрительно промолчал».

– В общем, у меня к тебе дело, – продолжал Потушков. – Вернее, предложение, от которого ты не сможешь оказаться. «Откажешься тут, – с грустью думал Егор Ильич». – Ладно, все за столом расскажу. Какие могут быть дела на пустой желудок, правда ведь?

Егор Ильич боязливо кивнул и рискнул открыть глаза, только когда машина остановилась. Водитель открыл дверь и глазам Егора Ильича предстал шикарный ресторан. Он сроду в таких не бывал.

Слово «Фазенда» переливалось всеми цветами радуги. Потушков пропустил гостя внутрь и слегка подтолкнул, потому что Егор Ильич застыл в дверях, потеряв дар речи. Его ослепила роскошь, яркий свет, вкусные запахи.

Сели за стол, Потушову постоянно кто-то звонил, он говорил редко, по делу, а один раз вообще отошел и разговаривал минут десять. Егор Ильич ковырял пятое по счету блюдо, даже не догадываясь, чего от него хотел Потушков. Отвыкший от обильной еды желудок протестовал. Принесли водку.

– Давай выпьем, – поднял рюмку Потушков.

Отказываться было

неприлично, Егор Ильич второй раз в жизни выпил водки и тут же зашелся кашлем, на глазах выступили слезы.

– В общем, я вот что хочу сказать. Я долго за тобой наблюдал, Егор. – У Егора Ильича похолодело внутри. – Ешь ты мало, живешь один.

– С котом, – осмелился возразить Егор Ильич.

– С котом, – на автомате повторил Валин отец. – В общем, что-то вроде святого.

– Да, ну, бросьте, какой из меня святой, – рассмеялся Егор Ильич.

Взгляд Потушкова не сулил ничего хорошего:

– Если я сказал святой, значит святой. Святой Егор. А че, звучит, – расхохотался Потушков. – Как там твоя фамилия?

– Жеребцов, – прохрипел Егор Ильич.

– Жеребцов не пойдет. Щас, обожди, – он снова куда-то отошел, с кем-то переговорил по телефону, – Будешь Журавлев. А? Звучит? Ну, Мишка, ну, стервец. – Ну, давай выпьем за это.

Пить Егору Ильичу не хотелось, отчаянно хотелось оказаться дома и забыть ресторан «Фазенда», как страшный сон. Он даже ущипнул себя под столом. Потушков никуда не делся, пришлось пить.

– В общем так, Егор Журавлев. Завтра напишешь заявление в своей школе. Не стрижешься и не бреешься. Учишь написанный Мишкой текст. У меня на тебя большие планы. Будешь получать столько, что тебе и не снилось.

Егор Ильич кивнул. Что ему оставалось? Как он оказался дома, он не помнил, всю ночь его выворачивало наизнанку, от слабости Егор Ильич то и дело проваливался в забытье. Придя в себя, начал учить текст. Полный бред. Про какой-то рай на земле, блаженство и покой.

Вечером раздался звонок в дверь. Помятый Егор Ильич открыл. Перед ним стоял Потушков и щеголеватый молодой человек.

– Привет, Егор Журавлев. Ты как, бодрячком? – хохотнул Потушков. – Это Миша, он будет с тобой работать.

– Привет, – манерно произнес Миша и по-хозяйски зашел в квартиру, не разуваясь зашел в кухню, в обе комнаты, осмотрел санузел. – Ну и свинарник, – заключил он, поведя носом.

– Ладно, я вас оставлю, – Вован озабоченно посмотрел на «Ролекс», – разберетесь тут без меня. Егору Ильичу стало обидно за свинарник.

– Полегче, – предупредил он Мишу, когда Потушков ушел.

– Да ладно тебе, не обижайся, – протянул Миша. – Я же любя.

Через два месяца Егор Ильич был полностью готов: волосы отросли и закрывали уши, жиденькая бороденка «украшала» лицо.

– Вылитый Иисус, – хохотнул Вован. – Людям понравится.

Облаченный в белые одежды, Егор Ильич вышел на сцену. На него смотрело несколько сот пар глаз.

– Это пристрелочное выступление, – сказал Миша.

Егор Ильич понял его слова буквально: «Если он провалится, его пристрелят». У него не было выбора.

– Друзья, – начал он, воздев к небу руки, – сегодня вы познаете истину.