Жадный, плохой, злой
Шрифт:
Отлогий песчаный берег, вдающийся мысом в плавный поворот реки, предстал передо мной совершенно внезапно, когда я вскарабкался на очередной косогор и собрался спускаться с него вниз. Теперь я притормозил, присев за кособоким кустиком. Прежде чем познакомиться с довольно многочисленным народом, скопившимся на берегу и прилегающей отмели, следовало хоть немного присмотреться к нему. Кроме того, если бы я не восстановил дыхание, то не смог бы произнести и двух слов без полуминутного интервала между ними.
Народ на пляже резвился, как мог. Вся публика была совершенно
С точностью определить их средний возраст я пока не мог, но мысленно причислил всех скопом к молодежи. Вообразить себе почтенных дяденек и тетенек, дружно раздевшихся, чтобы на людей посмотреть и себя показать, было не слишком трудно. Но допустить, что при этом они затеяли столь разнузданную свистопляску под совершенно дикую музыку, было бы слишком кощунственно.
Если парней от девушек я, понятное дело отличал, то определить, кто из них крутой байкер, а кто, наоборот, весь из себя рокер, не представлялось возможным. Вся кожаная амуниция компании валялась на песке, сверкая на солнце сотнями заклепок, пряжек и блях. Пустых и полных пивных емкостей насчитывалось раз в пять больше, чем разноцветных мотоциклетных касок, а тех было ровно тринадцать. Сами железные кони отдыхали вповалку неподалеку от своих хозяев. Любой из них интересовал меня гораздо больше, чем все наездники обоего пола. На пересеченной местности о лучшем средстве передвижения нельзя было и мечтать.
Меня заметили сразу, как только я выпрямился и зашагал к пляжу, однако вакханалия на этом не закончилась. Продолжая вызывающе колобродить у меня на виду, чертова дюжина как бы давала мне время одуматься и обойти пляж стороной.
Я приближался не слишком быстро, но и не слишком медленно, давая понять, что не собираюсь сворачивать. И, хотя я был одет лишь по пояс, компания явно не спешила принять меня за своего. Даже наполовину.
Со сменой одной музыкальной композиции на другую (работающая на пределе возможностей камнедробилка вместо взбесившегося отбойного молотка) навстречу мне выступили трое. Некто при бороде лопатой и с обвисшим пузом. Кучерявый малый в черных очках. Плюс длинноволосый юноша.
Три богатыря стояли плечом к плечу и ждали. Остальные тоже застыли безмолвными изваяниями поодаль. Даже если бы я решил вдруг повернуть обратно, мне уже не позволили бы уйти так просто. Пиво, зной, громкая музыка – все вместе это никогда не способствовало миролюбивому настроению и любви к ближнему.
Не дойдя до дозора двух метров, я притормозил и, ощущая, как стремительно прогреваются кроссовки на раскаленном песке, принялся разглядывать потенциальных противников.
Бородач таскал по жизни свое налитое пивом брюхо с заметным трудом. Если не давать такому облапить себя ручищами, толстыми, как ляжки рубенсовской натурщицы, на него можно было вообще не обращать
Подмосковный суперстар с прямыми льняными волосами до плеч если чем и мог меня хорошенько огреть, так только своим мужским достоинством, несравненно более могучим, чем весь его остальной организм. Оскалившийся трехцветный тигр, вытатуированный на плоской груди молодого человека, смотрелся так же глупо и пошло, как эмблема «Мерседеса» на «Запорожце». Внешний антураж абсолютно не соответствовал внутреннему содержанию. Грозного тигра можно было вбить в хилую грудную клетку одним хорошим ударом, поэтому я не стал тратить лишнее время на его разглядывание.
Наибольшую опасность представлял собой кудрявый молодец в круглых черных очках кота Базилио. Плечистый, мускулистый, напружинившийся, этот тип с нетерпением ждал возможности помахать кулаками. Если только он не был незрячим от рождения, то схватка с ним могла затянуться настолько, что к месту поединка успели бы подтянуться остальные превосходящие силы противника общим числом десять.
Эти резервные силы были представлены четырьмя Евами, с размерами бюстов от нулевого до пятого, и шестью Адамами, весом от 65 до 90 килограммов. Вздумай они все разом затеять со мной групповую кучу-малу, я попал бы в Подольск лишь после длительной реанимации.
– Что уставился, бастард? – осведомился кучерявый дозорный, когда счел паузу слишком затянувшейся. – Голых телок никогда раньше не видал?
Ду-ду-дум-данц! – отозвались барабаны из магнитофонных динамиков за его спиной. Вау-э-э! – зловеще прогнусавила гитара. Потом у вокалиста случилась такая истерика, что он позабыл свой текст и принялся просто верещать все, чему научился у сверлильного станка.
Переждав момент наивысшего накала музыкальных страстей, я сказал:
– Меня не телки ваши интересуют, а мотоциклы. Хочу взять один напрокат.
– Ты даун? – предположил бородач, выдвигая брюхо на переднюю позицию. – Олигофрен?
Я покачал головой:
– Не угадал. Я псих. Очень буйный.
– И чего ты от нас хочешь, псих? – спросил длинноволосый юноша, тщетно пытаясь рыкать на манер тигра, украшающего его кожу.
– Я уже сказал. Мне нужен мотоцикл. На время. – Достав из кармана сотню долларов, я развернул купюру так, чтобы ее было хорошенько видно всем собравшимся.
Кудрявый малый лениво предложил:
– Гони ее сюда.
Я усмехнулся:
– Ты не понял. Буйное помешательство не имеет ничего общего с идиотизмом. Просто так деньги вам не достанутся.
– А если мы из тебя инвалида сделаем, псих?
– Это будет не просто так, – возразил я. – Придется затратить много сил и времени. Нужно вам это по такой жаре?
Бородач неуверенно пожал жирными плечами, поросшими волосами, как мхом:
– Вообще-то бирлять, конечно, интересней, чем махаться. А далеко ты собрался, миллионер?
– В Подольск, – сказал я, постепенно расслабляясь, как и троица, выстроившаяся передо мной.