Жадный, плохой, злой
Шрифт:
– Тетя Вера шутит. – Я погладил Светочку по шелковистым волосам. – Не обращай внимания.
– Я тебе не фикус в кадке, чтобы не обращать на меня внимания! – Голос Веры прозвучал значительно громче, чем перезвон вилки, которую она запустила в стену за моей спиной. Ее губы дрожали, как будто она недавно искупалась не в Пахре, а в Ледовитом океане. – Что происходит, Игорь? Зачем ты темнишь? Неужели я не заслуживаю права знать правду?
Глянув через плечо на вилку, я выцедил последнюю ложку супа, дожевал хлеб и спокойно сказал:
– Ремня ты заслуживаешь. Однажды я тебя пожалел, а теперь это выходит
Трах-тарарах! Следующим метательным снарядом стала пустая кастрюля. Вера швырнула ее об пол с такой силой, что крышка еще добрую минуту раскручивалась посреди комнаты, вообразив себя юлой. Но я и моя дочь давно вышли из того возраста, когда это кажется забавным. Тоном, ровным, как натянутая струна, я сказал притихшей Светочке:
– Это называется истерикой. Напои тетю Веру холодной водичкой.
– Да ну вас! – Дочь решительно выбралась из-за стола, укоризненно посмотрела на нас обоих и покачала головой. – И как вам только не стыдно! Хуже маленьких, честное слово!
С этими словами она направилась к выходу, звучно впечатывая босые пятки в половицы.
– Ты куда? – осведомился.
– Гулять. А то наберусь у вас плохих привычек. – Пестрое платьице исчезло за дверью.
Как же она повзрослела, подумал я с грустной нежностью. Еще года три назад ее прощальная фраза прозвучала бы совсем по-детски: «пьохие пьивычки». А теперь она топает пятками и показывает характер. Скоро превратится в настоящую маленькую леди и тоже примется громыхать посудой.
– Игорь. – Верин голос прозвучал виновато, но не настолько, чтобы немедленно одаривать ее смягчившимся взглядом.
– Что? – Я уставился в маленькое окошко, выходящее в палисадник.
– Давай поговорим спокойно.
– Давай, – согласился я. – Я буду бить тарелки, которые стоят на столе, а ты возьми себе чистые из шкафчика. Хороший у нас разговор получится. Задушевный.
Вера подобрала разбросанные по полу предметы, помялась смущенно и выдавила из себя почти беззвучное:
– Извини. Просто я чувствую, что что-то произошло, и…
– Ничего особенного не произошло, – перебил я ее. – Так, ерунда. Поцапался с местной шпаной.
– И все? – На Верином лице промелькнуло явное облегчение.
– И все, – подтвердил я кивком. – Но… – Озвучив свою паузу дробным перестуком пальцев по столу, я неохотно продолжил: – Нам лучше отсюда уехать. На Подольске свет клином не сошелся.
– Ясно, – сказала Вера упавшим голосом. – Все начинается сначала? Опять гонки на выживание? – В ее голосе не прозвучало ни малейшей надежды на отрицательный ответ, а подтверждение своим опасениям она боялась услышать.
Поэтому я промолчал.
На стенах комнаты висели десятки черно-белых фотографий абсолютно чужих нам людей. Застывшие взгляды, ни тени улыбки на серых лицах. Вера казалась одним из этих унылых портретов.
– Пойдем, – ласково шепнул я, обогнув стол, чтобы взять ее за руку.
Она не поинтересовалась, куда я ее веду. Единственным местом в доме, где можно было укрыться летом от дневной духоты и не вовремя возвратившейся Светочки, был для нас погреб. Подпольный секс стал нашей доброй традицией, матрас, расстеленный на холодном земляном полу, – брачным ложем. Чисто спартанский комфорт. Зато из погреба мы ни разу не выбирались вспотевшими.
Откинулась крышка люка,
Стоило мне лишь поддеть ладонями половинки Вериной попки, как она послушно привстала на цыпочки, словно желала сравняться со мной ростом. Я же, наоборот, слегка присел, оказавшись при этом даже ниже ее. А когда я снова выпрямился, Веру подбросило вверх. Она то приподнималась, то снова опускалась, повинуясь моим размеренным движениям. Ее ноги переплелись за моей спиной, а руки крепко-накрепко обхватили мою шею. Точно так же она цеплялась бы за ствол дерева, раскачиваемого ураганным ветром. Даже глаза зажмурила, чтобы избежать головокружения.
– Замри, – попросил я, когда почувствовал, что мы взяли слишком уж бурный темп.
– Фигушки! – Вера энергично запрыгала на мне, как бы пробуя на прочность сук, на котором сидела. Выражение ее физиономии было при этом азартным и мстительным одновременно.
Она явно решила со мной поквитаться за нежелание поговорить начистоту. Стоило мне лишь согласиться на предложенный ею ритм и заторопиться приблизить тот самый миг, который я только что оттягивал, как Вера обвисла на мне, безвольно болтаясь на моей шее. Впечатление было такое, что ее внезапно сморил сон. Я попытался усердствовать за двоих, но с равным успехом можно было тормошить любой из мешков картошки, наваленных в дальнем конце погреба.
– Что случилось? – пропыхтел я, прислонив Веру к деревянному стеллажу, чтобы частично уменьшить свою нагрузку.
– Ничего не случилось. – Она продолжала оставаться безучастным балластом. – Между прочим, я наш недавний разговор цитирую. Только теперь мы поменялись ролями.
– Ага! – понимающе воскликнул я, валясь вместе с Верой на матрас, который до этого топтал ногами.
Смотавшись на почту, я приобрел местную газетенку, выискал в ней нужное объявление и заказал по телефону на завтра грузовую «Газель», которая должна была увезти все мое семейство и наш небогатый скарб в неизвестном направлении. Конечного пункта маршрута не знал пока даже я сам, так что за полную секретность поездки можно было совершенно не опасаться.
На сборы нам требовалось максимум полтора часа. Если даже вычесть из остающегося времени сон, то все равно этого томительного времени оставалось так много, что его хотелось поскорее убить любым доступным мне способом.
Из возможных в Подольске видов культурного досуга в моем распоряжении имелось ровно два. Литература и телевидение.
Нашу домашнюю библиотеку можно было считать подобранной со вкусом. По десять экземпляров моих обеих опубликованных книг, это раз. Затем распадающийся томик Стивена Кинга, который был приобретен еще на курганском вокзале, и кипа детских комиксов, привезенных мною Светочке из Москвы. Вера довольствовалась пухлыми «Космополитенами», в которых каждый раз открывала для себя что-нибудь новое и полезное: то рецепт запеканки из папайи в кокосовом молоке, то расценки средиземноморских курортов. От прежних хозяев осталась подборка журналов «Огонек» двадцатилетней давности, «Энциклопедия домашнего быта» и Библия, начинающаяся с 78-й страницы.