Жар-птица
Шрифт:
— Батюшка, тот умелец, что смастерил прялку, может смастерить и то, чего не смог сам змей по моей воле исполнить…
Позвал царь вдругорядь золотых дел мастера и велел ему отлить из чистого золота наседку с цыплятами. И опять дал ему сроку три педели, а коли не справится — не сносить ему головы!
И на этот раз вернулся мастер домой в слезах и печали; хоть и не желал он признаваться молодцу в своей кручине, однако как тот вызвался помочь ему и на этот раз, согласился, и дело кончилось славно.
А как увидел мастер, что золотая наседка, кудахтая, и золотые цыплята, попискивая,
Взял мастер наседку с цыплятами, отнес ее царю, а тот, налюбовавшись вволю на красоту ее и подивившись искусному ее исполнению, подал дар девице да говорит:
— Ну вот, все твои желания были исполнены. Настала пора тебе готовиться к свадьбе!
— Царь-батюшка, — отвечает ему на это девица, — у того, кто сумел смастерить эти диковинки, должно быть и змеево золотое яблоко; вели золотых дел мастеру привести этого кудесника.
Как услышал мастер про такой царев наказ, кинулся ему в ноги, умоляя простить его за то, что не смеет он его выполнить:
— Сам посуди, государь, смею ли я привести пред твое светлое чело замухрышку-подмастерья неотесанного, без роду, без племени и в крестьянской одеже, недостойного такой чести?
На это царь приказал привести его таким, какой он есть.
Нечего делать. Пошел мастер домой, давай умывать да причесывать молодца, одевать в новые одежки. Взял за руку и повел к царю. А тот велел ему предстать перед дочерью своей.
Как увидела девица молодца, сразу же его признала и, не тая слез радости, поведала царю:
— Батюшка, это тот самый добрый молодец — Мал-да-удал, что вызволил нас из змеева плена.
Бросилась она на колени и стала руки ему целовать. Признал его и царь, хотя немало времени утекло и тот порядком изменился. Обрадовался он и многократно обнял и поцеловал молодца. Однако тот не очень спешил открыться.
После все ж сердце его тронули ласковые расспросы родителей да и царевна на коленях умоляла его признаться, что он их младший сын.
И тогда наконец Мал-да-удал поведал им все, что с ним приключилось, как он выбрался из пропасти, и показал им золотое змеево яблоко.
Сильно разгневался царь и велел позвать своих старших сыновей, а те, как увидали своего младшего брата, насмерть перепугались. Вот царь и спрашивает у молодца, какое им наказание дать. А тот ему в ответ:
— Я их простил, батюшка. А наказание пусть им сам господь сниспошлет: мы выйдем с ними на крыльцо дворца и запустим стрелу к богу, а тот пусть сам рассудит правого и виноватого.
Сказано-сделано. Вышли все три брата на дворцовое крыльцо и выпустили в небо три стрелы, две из них, как падали, угодили старшим братьям прямо в голову и убили их наповал, а стрела младшего упала к его ногам. А как схоронили старших братьев, сыграл свадьбу Мал-да-удал с младшей царевной. И все царство радовалось их счастью и тому, что с божьей помощью младший царский сын вернулся, совершив свои добрые дела. А как состарился царь да помер, Мал-да-удал взошел на трон и правил царством в мире и любви с тех пор и поныне, ежели еще жив.
Был и я там на миру, Ел-пил вдоволь на пиру, Угощался там стерлядкой Да хромого зайца лапкой, а потом коня седлал и вам сказку рассказал.Рассказана отцом писателя. Впервые была опубликовала в «Румынском крестьянине», № 13 и 14 за 1862 г., затем вышла в сборнике «Народные сказки или сказания», а в третий раз — в 1872 г. в «Румынских легендах и сказках», ч. I.
ГРЕУЧАНУ
Давным-давно это было, так давно, что и быльем поросло…
Жил-был царь по прозванию Красный царь. И был он сильно огорчен, что в его правление какие-то змеи посмели украсть с небес и луну и солнце. И пустил он весть по всему царству, что тому, кто сумеет отобрать у змеев назад солнце и луну, он отдаст в жены свою дочь и полцарства впридачу, а кто вызовется да не сумеет, тому голову с плеч.
Немало храбрецов пыталось довести дело это до успешного конца, уповая на свою силу да смекалку, ан-нет, на деле-то повертелись туда сюда, не ведая, с чего начать и как кончить, потому как не все мухи, что летают, мед творят. А царь тем временем слово свое держал.
И жил в то время в царстве богатырь по имени Греучану. Прослышал и он про царев наказ, подумал-подумал, набрался храбрости да и пошел к царю, полагаясь на свою силушку да на божью помощь, попытать счастья. По дороге повстречались ему двое горемык, которых царские слуги вели на царев суд, чтоб тот казнил их за то, что сбежали с поля брани, где царское войско билось с разными гадами. И были те горемыки такими печальными да несчастными, что наш Греучану не стерпел и бодрил их ласковым да теплым словом, чтоб хоть маленько облегчить их участь, а надо сказать Греучану был великим мастером на слово.
И загадал он по этому случаю про себя думку: «Попытаю-ка я удачи. Коли удастся мне сменить царский гнев на милость и спасти этих несчастных от смертной казни, то возьмусь я и за дело потруднее, а коли нет — здравствовать желаю! Ворочусь откуда пришел. Может, в этом и кроется моя удача, попыток — не убыток!»
Размышляя так вот про себя, шел он да шел и пришел к царским хоромам.
Предстал он пред царем и столько ему поведал, такую искусную до сладкую для царского слуха речь повел, что и сам царь прикинул, что, пожалуй, несправедливо лишать этих бедолаг жизни, а лучше иметь еще двух покорных слуг да прослыть на миру милостливым к народу своему.