Жареный козлёнок бокора Вальдеса
Шрифт:
– Прости, – сказал Томас капитану, быстро подходя к нему. – Надо было решить срочный вопрос по поводу пайки стёкол для книжного шкафа леди Эджкомб…
Капитан засмеялся, огляделся и сел на какой-то стул, оказавшийся поблизости, с удовольствием откидываясь на его спинку.
– Что? – почти испуганно спросил Томас, подтягивая к себе другой стул и поспешно садясь на него напротив капитана.
– Нет, ничего, – ответил капитан. – Просто вспомнил, что ты ей сказал по поводу ткани… «Конечно можно использовать вашу ткань, миледи… Ведь мебель Чиппендейла нельзя испортить ничем – даже вашим контрабандным индийским ситцем…»
– Ах, Дэн! – горестно воскликнул Томас. – Мне не стоило так говорить… Но я так измучился с нею: то она утверждает мне обивку, то возвращает её обратно… А потом стала твердить, что она хочет на портьеры только свой индийский ситец, который у неё конфисковали год назад и который она намерена получить обратно и поэтому будет его ждать…
– Да всё отлично получилось! – успокоил друга капитан. – Теперь все в Лондоне только про тебя и говорят… И смеются…
Томас тоже улыбнулся, с любовью вглядываясь в довольное лицо капитана, который сказал ему:
– Но я рад, что у тебя с заказчиками всё отлично…
Лицо Томаса вдруг странно переменилось. Теперь на капитана глядела отчаянная и горестная маска, и капитан подумал, что такие перемены бывали с Томасом и раньше, в юности, но никогда в последнее время.
– Что случилось? – спросил капитан, напрягаясь.
– Ах, Дэн! – пробормотал Томас. – Я ещё не говорил тебе… Меня ведь обманул банкир Саввинлоу…
– Как обманул? – переспросил капитан.
– Так… – сказал Томас и растянул свои полные губы в подобие обречённой улыбки.
Тёмные глаза Томаса жалобно и по-собачьи покорно вглядывались в капитана.
– Он заказал мне десять стульев, а когда я привёз их ему, он не заплатил мне ни пенни, – наконец, выговорил Томас.
– Ты не заключил с ним контракт, – горестно констатировал капитан.
– Не заключил, – подтвердил Томас и добавил тихо. – Саввинлоу говорил мне, что он добрый и честный человек… Что он меня не обидит…
– И ты ему поверил? – спросил капитан и добавил, объясняя. – Банкир Александр Саввинлоу – самый добрый человек на свете… Если найдётся какой-нибудь человек добрее, то банкир его уничтожит, чтобы опять быть самым добрым человеком на свете…
Друзья замолчали, думая каждый о своём. Спустя какое-то время в тишине гостиной под шкафом стала царапаться мышь.
– Но зато у тебя мыши живут, – сказал капитан, поднимаясь. – Русские говорят, что хороших людей мыши не боятся…
Капитан громко топнул ногой. Потом он прислушался и удовлетворённо сообщил:
– А ведь я к тебе прощаться приехал… Мы опять идём в Вест-Индию…
– Опять! – изумился Томас. – Все вместе?..
– Я надеюсь, что все вместе, – ответил капитан. – Доктор Легг ещё не знает, отпустят ли его в госпитале… Точнее, опустит ли его госпиталь… Он ещё хочет найти туда хорошего врача вместо себя.
– Ах! – воскликнул вдруг Томас. – Как бы я хотел поплыть с вами!..
– Ну, так в чём дело?.. Пойдём, – сразу же предложил капитан.
– У тебя на борту не хватит места, – быстро ответил Томас, бледно улыбаясь.
– Пойдём на двух кораблях!.. – выпалил капитан и добавил с надеждой. – Ты возмужаешь, похудеешь… Море – оно меняет всех…
Томас оторопело, стёрто улыбался, исподлобья вглядываясь в друга детства своими пристальными тёмными глазами. Потом он медленно, словно бы нехотя сказал:
– Нет, Дэн, ничего не получится… Сьюзен меня не отпустит…
– Ты просто сам не хочешь, – сказал капитан и сердито прикрыл глаза.
– Может быть, – тихо ответил Томас.
Он встал и заходил по комнате.
– Но ты не знаешь, сколько мне ещё надо всего сделать, – сказал Томас. – Сколько у меня замыслов… Мне иногда кажется, что я и родился на этот свет для того, чтобы прославить английскую мебель… Что моя женитьба и мои дети – это всё так… Между прочим…
– Ну, ты скажешь тоже, – поражённо пробормотал капитан, глядя на Томаса во все глаза.
– Да, ты просто всего не представляешь, – сказал Томас,.
Он остановился, посмотрел на капитана и вдруг начал рассказывать, воодушевляясь с каждой минутой всё более и более:
– Во Франции, ты знаешь, вся мебель покрывается позолотой или сплошной краской – белой, голубой или розовой… У нас, в Англии, всё больше в моду входит мебель из красного дерева, только слегка покрытого воском для выявления текстуры древесины… Я хочу соединить в современной мебели наш английский готический стиль с китайским стилем… Ты увидишь, какое это будет чудо… Только надо меньше массивности!.. Надо поработать над пропорциями в сторону большей лёгкости и изящества!.. Моя мебель будет с капризно изогнутыми, но очень конструктивными и удобными формами… А ещё – совсем немного лепестков, раковин и завитков!..
Капитан восхищённо глядел на раскрасневшегося друга. Капитан всегда любил эти моменты, когда молчаливый и застенчивый Томас вдруг начинал рассказывать о чём-то своём, близком и волнующем его, и тогда Томас Чиппендейл преображался, и даже лицо его делалось красиво, вдохновенно.
Между тем, Томас продолжал говорить, плавно разводя руками по воздуху:
– Ножки мебели для сидения – в виде изогнутой птичьей лапы, опирающейся на шар!.. А может быть, на львиную лапу!.. Главное – никогда не повторяться в своих замыслах… А это так трудно, на это уходит масса времени. У меня теперь есть собственные мастера, но подчас бывает легче вырезать деталь самому, чем объяснить другому резчику, что ты хочешь…
Тут Томас словно бы запнулся и сказал, уткнувшись в пол:
– Я знаю, что я выгляжу скверно… Я толст и кажусь старше своих лет… Да и здоровье у меня…
Томас опять замолчал и жалко растянул губы в странное подобие улыбки.
– У меня немеют руки и уже отнимались пальцы на левой руке, – сказал он вдруг и тут же добавил. – Это, наверное, оттого, что я сидел всю жизнь, скрючившись, согнувшись, и резал мебель, да и сейчас режу… Поэтому я и толстый… Но понимаешь… Мне как-то совсем неважно, как я выгляжу…