Жатва
Шрифт:
Вивьен застыла. Казалось, она не знала, как себя вести. Потом вдруг сломала невидимые барьеры и шагнула к постели Джоша. Объятие было коротким и неуклюжим. Вивьен почти обрадовалась, когда оно кончилось.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она у парня.
— Отлично. Вот только…
— Что? — насторожилась Вивьен. — Осложнения?
— Да нет, — отмахнулся Джош. — Папа принес все кассеты с записью матчей. А видеомагнитофон их не проигрывает. Я по-всякому пробовал. И никак. Может, вы знаете, как подключать?
— Нет.
— Надо же! Доктор, а в таких вещах не понимаете, — по-детски обиженно протянул Джош.
— Извини, парень, но нам в колледже этого не преподавали. Тебя же не удивляет, что мастер по ремонту телевизоров не умеет делать операции на сердце… Кстати, а ты помнишь доктора Ди Маттео?
Джош растерянно покосился на Эбби.
— Вроде помню… но не уверен. — Он пожал плечами. — Я как-то забыл то, что было на прошлой неделе. У меня это стерлось, будто с пленки.
— Ничего удивительного, — успокоила парня Вивьен. — Понимаешь, Джош, когда твое сердце останавливалось, мозг плохо снабжался кровью. Отсюда и твоя забывчивость. Но все это — в прошлом.
Она дотронулась до плеча Джоша. Обычно Вивьен Чао не позволяла себе подобных жестов. Во всяком случае, Эбби такого никогда не видела.
— По крайней мере, ты не забыл меня, — сказала Вивьен и со смехом добавила: — Хотя, наверное, пытался.
Джош опустил голову.
— Вас, доктор Чао, я буду помнить всегда, — тихо сказал он.
Они оба замолчали, удивленные неожиданными жестами и признаниями. Рука Вивьен оставалась на плече Джоша. Он смотрел вниз. Козырек бейсбольной кепки закрывал его лицо.
Эбби невольно перевела взгляд на трофеи Джоша. Они занимали почетное место на ночном столике. Но теперь они не выглядели памятью об уходящей жизни. Вместе с Джошем все эти ленточки, вымпелы и значки праздновали его новое рождение.
В дверь палаты постучали.
— Джоши! — позвал женский голос.
— Мам, входи! — крикнул Джош.
Дверь широко распахнулась, и в палату ввалилась целая толпа посетителей. Родители, родные и двоюродные братья и сестры, дядья и тетки. Они притащили целый лес шаров, надутых гелием. В палате выразительно запахло жареной картошкой из ближайшего «Макдоналдса». Обступив постель Джоша, родня обнимала его, целовала и обменивалась восторженными возгласами.
— Ты посмотри на него… Как замечательно выглядит… Совсем здоровый парень…
Джош глуповато улыбался. Ему нравились эти знаки внимания. Он даже не заметил, что Вивьен деликатно отошла в сторону, освобождая место для шумной армии О’Деев.
— Джош, смотри, кого мы с собой привезли! Дядю Гарри из Ньюбери. Уж он-то знает все про видеомагнитофоны. Гарри, ты сможешь разобраться?
— Конечно. Всем соседям подключал. И с этим разберусь.
— Гарри, а ты взял те шнуры? Ты посмотри в мешке. Вдруг дома оставил?
— Думаешь, я могу забыть шнуры для Джоша?
— Джош, здесь три суперпорции жареной картошки. Тебе уже можно есть жареную картошку? Доктор Тарасов ничего не говорил по поводу жареной картошки?
— Мам, мы фотоаппарат забыли! Я так хотела сфотографировать шрам на груди Джоша.
— Нечего фотографировать шрамы!
— А учитель сказал, это было бы круто.
— Ваш учитель — человек в возрасте и не говорит таких словечек, как «круто». Никаких фото шрамов. Это нарушает свободу личности.
— Джош, тебе помочь управиться с картошкой?
— Гарри, в чем загвоздка? Неужели ты не можешь подключить видео к этому телевизору?
— Ой, не знаю. Больно старая модель…
Вивьен не без труда удалось пробраться к Эбби. В дверь палаты снова постучали. Приехала еще одна группа многочисленной родни Джоша. Объятия, поцелуи и восторженные комплименты его внешнему виду. На мгновение в плотном кольце О’Деев возник просвет. Эбби увидела, что Джош смотрит на них с Вивьен. Он беспомощно улыбнулся и махнул рукой.
Эбби и Вивьен тихо вышли из палаты. Они стояли в коридоре, слушая гомон за дверью.
— Ну что, Эбби, как ты теперь ответишь на свой вопрос? Стоило ли?
Они зашли в сестринскую узнать, можно ли поговорить с доктором Тарасовым. Секретарша ответила, что, скорее всего, он в комнате отдыха хирургов. Так и оказалось. Иван Тарасов потягивал кофе, одновременно делая записи в карточках. В своем твидовом пиджаке и очках, сползающих на нос, он был больше похож на праздного английского джентльмена, чем на знаменитого кардиохирурга.
— Мы только что из палаты Джоша, — сказала Вивьен.
Тарасов поднял голову. Эбби заметила, что карточки с историями болезни забрызганы кофе.
— И что вы думаете по этому поводу, доктор Чао?
— Я думаю… вы делаете замечательную работу. Мальчишка просто фантастически выглядит.
— У него небольшая послеоперационная амнезия. А в остальном — быстро идет на поправку, как и все ребята в его возрасте. Через неделю будем выписывать, если медсестры не выпроводят его раньше.
Тарасов закрыл карточку и снова взглянул на Вивьен. Улыбки на его лице уже не было.
— А на вас, доктор, я имею зуб. Причем громадный зуб.
— На меня?
— Вы знаете, о чем я говорю. О пациентке в Бейсайде, которая тоже ждала пересадки сердца. Отправляя Джоша к нам, вы рассказали мне не всю историю. Потом обнаруживается, что сердце было предназначено той пациентке.
— Оно не было предназначено ей. Эбби привезла вам заявление на целенаправленную передачу сердца.
— Заявление, добытое путем ухищрений.
Тарасов поправил очки и хмуро посмотрел на Эбби: