Жажда смерти
Шрифт:
Хотя Сырцов чувствовал себя с Плохишом свободнее, чем с остальными, и говорил более откровенно, но рассказывать ему всю правду о своих взаимоотношениях с Кулаковым не собирался.
— Всех денег не заработаешь, — отделался он расхожей фразой. — Да и губернатор не больно хочет, чтобы я там оставался. Помнишь, как он у тебя на меня за это наезжал?
— Да плевать тебе на губернатора! — убежденно воскликнул Плохиш. — Ты о себе думай! Вот если бы Лисецкий тебя к себе звал — тогда
— Да мне прогибаться надоело.
— А прогибаться так и так придется, — возразил Плохиш. — Все прогибаются. Ты что думаешь, Вова, что ли, не прогибается? Еще как! И Лисецкий прогибается. Просто перед другими людьми.
— Я хочу свой бизнес начать, — заупрямился Сырцов. — Устал я от всего от этого. Замотался. Там налоговая. Тут Кулаков. Хочу спокойно пожить. Я тут фирму открыл на жену. Пару площадок туда скинул. Может, торговый центр построю. Что-нибудь в этом роде. На жизнь мне хватит. Я уже сто раз считал.
На самом деле он успел подписать на свою фирму больше десятка крупных земельных участков, но не видел необходимости сообщать об этом Плохишу.
— К Вове, значит, не собираешься возвращаться? — понимающе подмигнул Плохиш.
— Шутишь! А то ты не знаешь, что там сейчас творится! Куда возвращаться-то? К Пахомычу в камеру? Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сам по себе.
— Может, и правильно ты рассуждаешь, — почесал в затылке Плохиш. — Я вот тоже иногда думаю. Украду, думаю, что можно, на этом проекте и отвалю.
То, что Плохиш выражался с такой прямотой, Сырцова слегка покоробило.
— Кстати, ты так без охраны и рассекаешь? — вдруг спросил Плохиш. — Не взял никого?
— А зачем мне? — забеспокоился Сырцов. — Я ни с кем не ссорюсь. Мне никто не угрожает.
— Как сказать! — с сомнением покосился на него Плохиш. — Я бы на твоем месте на это не надеялся.
— Что ты имеешь в виду? — живо спросил Сырцов, у него сразу всколыхнулись все его страхи.
Плохиш подцепил вилкой кусок шашлыка и отправил в рот.
— Ну, во-первых, мусора, — принялся рассуждать он. — Пахомычу вон — раз! И ствол паленый подкинули. А ты чем лучше? Охрана, она хоть в свидетели потом сгодится.
— Да, действительно, — пробормотал Сырцов. — Я как-то не подумал.
— Во-вторых, Вова, — добавил Плохиш многозначительно. И замолчал.
— А что Вова? — вскинулся Сырцов. — Его-то почему я должен опасаться?
Плохиш выразительно поморщился и почмокал губами.
— Что ты хочешь сказать? — упавшим голосом прошептал Сырцов. — Я что-то не улавливаю.
— Сейчас все от твоих показаний зависит, — внушительно произнес Плохиш. — Как ты скажешь, так с Вовой и поступят.
Глаза Сырцова округлились.
— Ты намекаешь,
У него сразу пересохло в горле. Он сглотнул и с трудом закончил:
— Ты думаешь, что Храповицкий может меня убрать?! Плохиш взглянул в его бледное, искаженное страхом лицо.
— А сам-то ты как думаешь? — вопросом ответил он.
— Я... я не думал... — залепетал Сырцов. — Он не может... Мы же с ним друзья...
— В таких делах друзей не бывает, — ответил Плохиш мрачнея.
— Что же мне делать? — Сырцов смотрел на Плохиша с ужасом. — Может быть, попросить у милиции защиту? Сказать, что мне угрожают? По работе. Милиция не сможет мне отказать.
— Да угомонись ты, — снисходительно заметил Плохиш. — Не гони! Не в Вовином это характере — на глушняк ставить. Да и смысла особого ему нет — лишний шум поднимать. Зачем? В принципе, ему выгодно все по-мирному разрулить. Это уж я так, страхуюсь по привычке.
— Так мне брать охрану или нет? — растерянно спросил Сырцов, ероша волосы.
— Конечно, брать! — без тени сомнения ответил Плохиш. — Само собой. Береженого Бог бережет.
Сырцов уже не мог успокоиться.
— Я, наверное, поеду, — проговорил он, думая о чем-то своем. — А то сейчас темнеет рано.
— Да погоди, — попытался удержать его Плохиш. — Посиди еще. Девок щас возьмем. Ко мне поедем — замутимся.
— Нет, не могу, — возразил Сырцов. — У меня жена последнее время с ума сходит, когда я с работы задерживаюсь. Ей всякие страхи мерещатся. Сам понимаешь, за меня волнуется.
8
Второй раз Храповицкий позвонил мне около семи.
— Пока там некоторые в Уральске водку пьют и моими деньгами швыряются, — с нажимом начал он, — я тут мотаюсь по Москве как угорелый. Всех спасаю. И при этом еще анализирую.
— Зачем же ты анализируешь? — заботливо поинтересовался я.
В его голосе я различил что-то новое. Мне показалось, он был чем-то ужасно доволен. Но насколько я знал, ничего особенно хорошего в последние часы не произошло.
— Ты все-таки осторожней с этим делом, — попросил я. — А то еще заболеешь с непривычки.
— Я пытаюсь рассчитать, сколько вы без меня протянете, если я, например, за границу уеду, — продолжал Храповицкий, намеренно не замечая моего скепсиса по поводу его способности к размышлению. — Прежде чем совсем пропадете?
Нет, он определенно ликовал. Я приготовился услышать нечто совсем необычное.
— Часа два продержимся, — заверил я. — Если нас Цепью к батарее приковать. Потом, конечно, все равно Убежим. В плен сдадимся.
— Терпилу выпустили! — не выдержал Храповицкий. — Ты представляешь?!