Ждать ли добрых вестей?
Шрифт:
— Впечатлительный подросток или ангел смерти? — сказала она мертвой собаке. — Вопрос открытый.
А тот человек — он тоже умер? Может, она его не спасла — может, она убила его, просто оказавшись рядом. Не дыхание жизни, а поцелуй смерти.
Когда она сползла — или скатилась — по слякотной насыпи, первым она увидела не его. Первым был солдат. Реджи посветила на солдата фонариком и пошла дальше. О том, как он выглядел, этот мертвый, будем размышлять потом. Луч фонарика был тонкий и тряский. Светить не в глаза, а на уровне бедер. Мамуля как-то раз устроилась билетершей в кинотеатр «Доминион», но вылетела через две недели, потому что забесплатно ела мороженое.
У второго был пульс — слабенький, но все-таки пульс. На руку
Она снова проверила у человека пульс на шее — нету пульса. Пальцы все в крови, скользкие — может, померещилось? Надвигалась паника. Реджи вспомнила Элиота, реанимационный манекен. Одно дело Элиот, другое — человек, чья жизнь внезапно оказалась в ее руках. Реджи все не могла сообразить, как делать искусственное дыхание — не говоря уж о массаже сердца, — давя при этом на артерию. Не спасательная операция, а «твистер» из ночного кошмара. Она подумала об испанском официанте, который пытался реанимировать мамулю. Он тоже был в таком отчаянии? А если б он постарался еще чуть-чуть, а если мамуля не умерла, лишь застыла в подводном царстве, ждала, когда ее вернут к жизни? Эта мысль взбодрила Реджи — она уперлась коленом в скатанную куртку и неловким пауком распласталась на человеке. Если постараться, все получится.
— Держись, — сказала она человеку. — Пожалуйста, держись. Ради себя не хочешь — держись ради меня.
Она вдохнула глубоко, сколько вошло, и накрыла губами его рот. На вкус он был как чипсы с луком и сыром.
От мисс Макдональд Реджи ехала на автобусе. Перед отъездом завернула Банджо в старый хозяйкин кардиган и выкопала могилу в клумбе. Мешочек костей, совсем маленький. В саду на заднем дворе у мисс Макдональд — как на Сомме, и опускать собачье тельце в недружелюбную грязную дыру — ужас, а не похороны. Nada у pues nada, как сказали бы Хемингуэй и мисс Макдональд. Все первое приятно, чего не скажешь о последнем. Как сказала бы Реджи.
Когда хоронили мамулю, когда ее опустили в грязную дыру, тоже шел дождь. Народу на кладбище собралось порядочно — Билли, Гэри, Сью и Карл из Уоррингтона (мило с их стороны, они ведь мамулю толком и не знали), пара байкеров, друзей Гэри, какие-то соседи, естественно — Мэри, Триш и Джин, немало сослуживцев из супермаркета, даже менеджер в черном галстуке и черном костюме, хотя месяцем раньше он грозил мамуле санкциями за то, что «постоянно выбивается из графика». Мужчина-Который-Был-До-Гэри тоже пришел и шнырял где-то на отдаленных подступах к могиле. Билли показал ему средний палец, и викарий, распевавший за упокой, запнулся.
— А народу-то неплохо подтянулось, — сказал Карл, будто работал похоронным инспектором.
— Бедная Джеки, — сказала Сью.
Перед этим в церкви они пели «Пребудь со мной» — Реджи выбрала его, поскольку мамуля от этого гимна всегда плакала: его пели на похоронах ее матери. Реджи организовала службу, Мэри, Триш и Джин помогали. Мамуля в церковь не ходила, не угадаешь, что бы ей понравилось.
— Да уж, в церкви народилась, поженилась и тазом накрылась, как и большинство из нас, — сказала Триш так, словно великую мудрость изрекала.
— Есть же в этом какой-то смысл, — заметила Джин.
Вовсе не обязательно, считала Реджи.
— Мы совершенно одни, — однажды сказала ей доктор Траппер. — Одни-одинешеньки, дрейфуем в бесконечной пустоте космоса. — Может, про Лайку подумала?
Реджи сказала:
— Но ведь мы друг с другом, доктор Т. — И доктор Траппер ответила:
— Да, Реджи. Мы друг с другом.
В автобусе на Реджи косились — уж больно странно одета, — а две девчонки на втором этаже, максимум лет двенадцати — сплошь фруктовый блеск для губ и невероятно скучные секреты, — откровенно
— Крупная женщина, — сказала мамуля, впервые увидав мисс Макдональд на родительском собрании.
Реджи представила, как мамуле неловко, как ей неуютно в этой уродской шикарной школе, да еще мисс Макдональд талдычит про Эсхила, будто мамуля хоть какое-то представление имеет. Теперь обе они умерли (не говоря уж об Эсхиле). Все умерли.
Белье мисс Макдональд Реджи не взяла, громадные трусы и растянутые серые лифчики — это все-таки чересчур. Ее собственная одежда еще сушилась на веревке в ванной, кроме куртки, которая так пропиталась кровью того человека, что уже не спасти.
— Прочь, проклятое пятно, — сказала она мусорному баку на колесиках, кидая туда куртку.
Они проходили «Макбета» к стандартному экзамену. Но все же, кто мог бы подумать, что в старике столько крови? [88] Не так уж он и стар. Годится ей в отцы. Зовут Джексон Броуди. Его кровь у нее на руках, теплая кровь в холодной ночи. Реджи умыта его кровью.
Когда его грузили на носилки, она сунула руку ему в карман куртки, надеясь найти какое-нибудь удостоверение, и выудила открытку с видом Брюгге, а на обороте его адрес и письмо: Милый папа, в Брюгге очень интересно, тут много красивых зданий. Идет дождь. Съела гору картошки и шоколада. Скучаю! Люблю! Марли XXX.
88
Уильям Шекспир. «Макбет», акт V, сц. 1. Пер. А. Радловой.
Открытка у Реджи в сумке, помятая, грязная и окровавленная. Теперь у Реджи две открытки, два бодрых послания заволокло смертью. Наверное, надо кому-нибудь эту открытку отдать. Лучше бы тому человеку. Если он еще жив. Врач воздушной «скорой» сказал, что его везут в Королевский лазарет, но Реджи утром звонила, и никакой Джексон Броуди у них не записан. Может, это значит, что он умер?
Лежал Адам, окован [89]
89
Цитата из английской песни «Лежал Адам, окован» (Adam Lay Ybounden, ок. XIV–XV в.) неизвестного автора; речь в песне о том, что Адам лежит в оковах в лимбе патриархов четыре тысячи зим, со своей смерти до распятия Иисуса Христа.
Не умер, значит, пока не умер. Но и не очень-то жив. Застрял в таинственной дыре посередке.
Это место он всегда воображал — если воображал — «Хилтоном» в Хитроу, бежевым, безликим лимбом, где все проездом. Слушай он повнимательнее в своем католическом детстве — вспомнил бы очистительный огнь чистилища. Теперь этот огнь бесконечно его пожирает — негасимый костер, словно Джексон — вечное топливо. И он что-то не припоминал религиозных доктрин, которые описывали бы нескончаемую радиостатику в голове, и ощущение, будто по коже ползают гигантские сороконожки, и другое ощущение, гораздо неприятнее, будто по коре головного мозга, стуча ногами, бродят крупные тараканы. Любопытно, какие еще сюрпризы преподнесет этот божественный перевалочный пункт.