Жечь мосты и грабить корованы
Шрифт:
— Это почему же? Что такого страшного может нас ожидать?
Димка встал с кресла, подошел к холодильнику-бару и достал оттуда две груши и яблоко.
— Будешь? — протянул он мне фрукты.
Я машинально взяла грушу, но потом, подумав, отложила ее в сторону. В ситуации, когда на борту яхты где-то рядом находился труп, есть было как-то кощунственно, а точнее, просто кусок в горло не лез.
И если в самое ближайшее время мы не сдадим этот труп в какой-нибудь морг, то, значит, нам придется прожить с ним до самой Москвы, а это не много не мало — двое суток. То есть нам нужно будет есть, спать, дышать, сознавая, что
— О господи, какой ужас! — пролепетала я.
Но Димка мой возглас понял по-своему.
— Вот именно, — согласился он. — Именно ужас. Для начала арестуют «Пирамиду», потом для выяснения наших личностей задержат всех гостей на трое суток. Ты представляешь радость от такой ситуации академика Прилугина или несчастного Джеда Маклахена, который уже второй раз попадает с нами в аналогичную переделку. Тогда на даче его самого чуть не укокошили, теперь вот это... И потом подумай, насколько хорош уровень местных так называемых следователей, у которых часто и образования-то всего неполных десять классов. — Димка посмотрел на меня и похлопал по плечу. — Да ты не бойся, — сказал он с улыбкой, — все решится. Борис уже связался с Москвой, переговорил с кем надо, и сегодня сюда вертолетом будет доставлена дополнительная вооруженная охрана. Так что зря ты раньше времени перепугалась. Все будет в порядке.
Димка хлопнул меня по плечу и велел идти в свою каюту одеваться.
— А я тебя провожу, — сказал он. — После вчерашнего нападения я теперь с тебя глаз не спущу. А то не ровен час опять за бортом окажешься.
В коридоре мы, как назло, тут же столкнулись с четой Соламатиных. Они, по всей вероятности, шествовали в кают-компанию на завтрак, и, судя по их безмятежным и улыбающимся физиономиям, про ночное происшествие ничего пока еще не знали.
Профессор приветливо с нами раскланялся, а его супруга окинула меня заинтересованным взглядом. Мне даже как-то неприятно стало.
— И чего вытаращилась? — пробурчала я тихо себе под нос, когда Соламатины остались уже далеко позади. — Какое ее дело, что я из Борькиной каюты вышла? Может, я к подруге заходила доброго утра ей пожелать?
Димка хохотнул и также тихо ответил:
— Ну во-первых, ты из Борькиной каюты вышла не одна, а с мужчиной, а во-вторых, на тебе халат наизнанку надет.
Я глянула на свою, а вернее, Лялькину одёжку (халат-то на мне был ее) и, ужаснувшись увиденному, ускорила шаг.
Оставшееся до собственной каюты расстояние я преодолела очень быстро. Так быстро, что Димка едва только поспевал за мной. У меня же не было ни малейшего желания встретиться в коридоре с кем-нибудь еще. Зачем мне были нужны свидетели того, что я ночевала в эту ночь не в своей каюте? Еще подумают что-нибудь не то...
Однако мне фатально не везло. Все обитатели яхты, как назло, стройными рядами тянулись на завтрак, и мы встретили практически всех. При виде меня и Димки все почему-то понимающе улыбались и желали нам доброго утра. Просто кошмар какой-то.
Однако когда мы добрались наконец до моей каюты, и я смогла спрятаться за спасительную дверь, все мысли о моем внешнем виде тут же вылетели из головы, потому что только теперь, увидев спящую на кровати Дульку, я вспомнила про свою собаку.
— Господи, — охнула я, — ну что я за собачница такая. Бросила животное на целую ночь в полном одиночестве и даже не вспомнила о нем ни разу.
Я подхватила
— Бедная моя, бедная — причитала я. — Бросили бедное животное на целую ночь.
Но Дулька таращила на меня свои черные глаза-пуговки и ничего спросонок не понимала. Зачем ее разбудили? Чего хотят? Боюсь, что она даже и не заметила моего отсутствия. Впрочем, теперь, окончательно проснувшись, она была рада, что мы снова вместе. А я дала себе слово, что до самой Москвы буду всюду таскать ее с собой и ни за что больше не брошу одну в каюте.
Я быстро приняла душ. Несмотря на вчерашнее длительное омовение в Волге, лишний раз помыться никогда не помешает. Высушила феном волосы, оделась, даже накрасила ресницы и, подхватив под мышку Дульку (я же дала себе слово всюду брать ее с собой), вышла из каюты. О строгом Димкином наказе никому не открывать дверь и никуда одной не выходить я, естественно, сразу же забыла.
В коридоре я встретила Альбину Александровну. Сегодня на ней были надеты светло-бежевые свободные брюки, такой же светлый льняной пиджак с короткими рукавами и зеленый декольтированный топ. Все это очень шло к ее фигуре.
«А у этой Альбины еще вполне приличная шея, — отметила я, — и грудь тоже. Она это знает и демонстрирует».
— Доброе утро, Альбина Александровна, — поприветствовала я доцентшу, — вы уже позавтракали?
— Доброе утро, Марианна Викентьевна. А вы на прогулку? — Альбина указала на Дульку и погладила ее по голове.
— Да, то есть нет, мы в кают-компанию завтракать. Так вы уже поели?
Доцентша снова погладила Дульку по длинной шерстке и подняла на меня удивленные глаза.
— На завтрак с собакой? — спросила она. — И что же она там будет делать? Сидеть с нами за одним столом?
Вопрос Альбины поставил меня в тупик.
«Да, действительно, — подумала я, — что же она там будет делать? Наверно, тащить с собой собаку в пищеблок — это уже перебор. Ладно, оставлю ее одну еще на немного, но потом уже только вместе».
Я уже хотела было повернуть обратно в свою каюту, когда услышала голос Кутузова. Они вместе с аспиранткой Аллочкой спускались по лестнице.
— А почему бы и нет? — произнес Кутузов. —- Я вот недавно отдыхал в Турции, так в нашем отеле жила одна пожилая бельгийка с точно такой же собачкой. — Кутузов подошел ближе и ласково потрепал Дульку по голове. Так вот каждое утро и каждый вечер эта дама приносила собачку в ресторан отеля, где мы завтракали и ужинали, сажала ее на стул и кормила с руки. И никого это, представьте, не раздражало, а даже наоборот. Правда, нашлась одна дама... из наших, —- Кутузов усмехнулся, — все возмущалась, зачем собак в столовую пускают. Она так и говорила, — хохотнул он, — «в столовую». А остальные ничего, только умилялись, глядя на эту парочку.
Я поглядела на Альбину. Умилилась она словам коллеги или нет?
Но, как я и предполагала, доцентша не умилилась. Слова Кутузова она восприняла как оскорбление и стояла бледная и даже злая.
«А мы их еще за один стол посадили, — подумала я. — А он вон как хамит».
Я постаралась как-то сгладить ситуацию.
— Нет-нет, — сказала я, — Альбина Александровна совершенно права. Это я как-то не подумала. Да у нас за столом и свободных мест-то совсем нет.
Еще надо было добавить: «и дополнительных приборов не поставили...»