Жечь мосты и грабить корованы
Шрифт:
После кошмарной ночки с убийством и утоплением я с самого утра вела себя не совсем адекватно. Ну куда я действительно поперлась с собакой? Совсем, что ли, с ума сошла? Не все же в конце концов любят животных. Некоторые их вообще терпеть не могут. И такое соседство за завтраком им может быть неприятно.
— Подождите меня, пожалуйста, Альбина Александровна. Я только собаку отнесу.
Я просто не знала, чтобы мне такое сделать и сказать, чтобы хоть как-то сгладить грубость слов Кутузова и хоть как-то приободрить обиженную женщину.
Я побежала обратно в свою каюту, кинула бедную Дульку на кровать
Тогда я побежала в кают-компанию в надежде, что доцентша уже там, но она вообще к завтраку не явилась. Видно, решила от обиды голодовку объявить. Ну что тут скажешь? Неудобно получилось. А все я со своей собакой. И чего это я вздумала тащить ее с собой? Хотя Кутузов тоже мог бы быть поделикатнее.
Впрочем, отсутствие за столом Альбины было очень даже кстати. Без нее и без Кутузова, который уже позавтракал и отбыл теперь с Аллочкой Переверзевой на утренний променад, мы могли без помех обсудить события прошлой ночи и обменяться информацией. Я, например, ничего не знала про то, что было после того, как меня выловили из воды, потому, что большую часть ночи проспала и все пропустила. Все остальные не знали, каким образом я оказалась за бортом и кто меня туда выбросил, опять же потому что я большую часть ночи проспала и никому ничего не рассказала. Я ведь уснула практически сразу, как только Димка влил в меня коньяк. Хотя, кто меня туда выбросил, я и сама не знала. Короче, нам было что рассказать друг другу.
Я вошла в кают-компанию, когда завтрак уже шел полным ходом. Все ели, пили, переговаривались и не подозревали, что ночью на корабле произошло страшное убийство. И очень хорошо, что не подозревали. Чего им попусту нервничать? Пусть лучше вообще ничего не узнают, а то останется от юбилея нехороший осадок. Действительно, кому ж такое понравится — юбилей с убийством? Ясное дело — никому. А посему наша задача теперь заключалась в том, чтобы гости вообще ничего об этом не узнали. Пусть и дальше продолжают веселиться и отдыхать.
Я поздоровалась сразу со всеми, пожелала им приятного аппетита и, усевшись на свое место за пустой стол, стала исподволь наблюдать за отдыхающими.
Ни Ляльки с Борисом, ни Димки пока еще не было. Они почему-то задерживались. Не было также и Борькиного телохранителя Климова, которого, по моим наблюдениям, вообще никогда вовремя нигде не бывает. Всюду он поспевает почему-то последним.
И тут же, как бы в опровержение моих мыслей, к столу подошел Климов и, пожелав мне доброго утра, уселся напротив. И это при том, что мы его, между прочим, пересадили вчера за другой стол.
— Прекрасно выглядите, очаровательнейшая Марианна Викентьевна, — произнес он с ядовитой улыбочкой. — Как спали?
В интонациях Климова явно прослеживались ехидные нотки, и мне это как-то сразу не понравилось. Что это он, собственно, имеет в виду? На что намекает? На то, что Димка ночевал в моей спальне? Вот нахал! Да какое ему дело до того, где и с кем я спала? Тем более, что ни с кем я не спала, да и спальня к тому же была не моя, а Лялькина. И вообще…
Я посмотрела Климову прямо в глаза.
— А какое, собственно ...
Я хотела сказать, какое, собственно, его собачье дело, где и с кем я спала, и чего он вообще
— Я что тебе говорил? — Димка налил себе полный стакан минеральной воды и залпом его выпил. — Я тебе говорил, чтобы ты без меня и шагу по кораблю ступить не смела. Какого черта ты без меня из каюты вышла? Я уже полкорабля обегал, думал, что тебя опять за борт выкинули.
Я постучала по столу.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — плюнула я трижды через левое плечо. — Еще не хватало, чтобы меня каждый день за борт бросали. Так и утонуть недолго.
Димка попытался убить меня взглядом, но у него ничего не получилось, и он стал накладывать на свою тарелку ветчину и овощи. Я последовала его примеру.
Наконец в кают-компании появились Борис и Лялька. Лялька выглядела, как всегда, отлично, хотя и не надела к завтраку ни одного из своих умопомрачительных туалетов, а всего лишь натянула на себя скромненькую футболочку и обыкновенные джинсы. Видно, сказалась ночевка в спартанских условиях обыкновенной каюты. А где, кстати, они провели сегодняшнюю ночь? То, что не в моей каюте, — это точно. Там их не было. В их каюте ночевали мы с Димкой. Тогда где же были они? Интересно даже.
— Всем доброго утра, — бодро провозгласил Борис и, галантно пододвинув Ляльке стул, уселся рядом.
— Как спалось? — это он спросил уже у меня.
И мне опять показалось, что он, также как и Климов, не просто так спрашивает, как мне спалось, а с каким-то подвохом. И я, честно говоря, уже начала злиться. Сначала напоили коньяком, потом в бессознательном состоянии оставили ночевать в чужой каюте, приставили охрану, а точнее, подложили в постель мужика, а теперь все дружно надо мной же и издеваются. Вот сволочи!
Я уже хотела им высказать все, что думаю по этому поводу, но тут Борька, слегка пригнувшись к столу и подавшись вперед, тихо произнес:
— После завтрака все собираемся в моей каюте. Надо обсудить события прошлой ночи и разработать план действий на будущее. Боюсь, как бы ситуация не вышла из-под контроля. Кондраков совсем плох. Владимир Сергеевич опасается суицида. Мы переселили его в каюту моториста, предварительно изъяв оттуда все колющие и режущие предметы, однако случиться может всякое.
— А шнурки и ремни изъяли? — встряла я. — Можно же не обязательно зарезаться. Можно и удавиться.
Я, наверно, говорила слишком громко, потому что Борька, сделав мне знак замолчать, резко выпрямился на стуле и нарочито громко заговорил на другую тему. Я оглянулась. В нашу сторону смотрела любопытная профессорша Соламатина. Кажется, она опять нас подслушивала.
После завтрака все собрались в большой каюте Бориса. Все — это те, кто был в курсе трагических событий прошлой ночи, а именно: Димка, Лялька, отец, Борис, Климов и я. Фира со Степкой хоть свидетелями происшествия и не были, но на совещание прибыли самыми первыми. Степка об убийстве Вероники узнал от Димки, а Фире отец проболтался.