Желание
Шрифт:
опустились. Когда она подняла голову, бледное лицо было в пятнах.
– А если бы ты его сломала? – я осторожно поставил ее шлем на обеденный стол.
– Триста миллионов? Ты серьезно?
Она была сильной. Я восхитился бы этим, если бы ее слова не разозлили меня.
– Что? Тебя ждет намного больше в фонде доверия, - у ю всегда были запасные пара
миллиардов.
– Зачем тебе эти деньги? – спросила она, скрестив руки, оценивая меня взглядом.
– А тебе
Мы смотрели друг на друга, быстро дыша. Она из-за непривычного ей грязного
воздуха, я - потому что был раздражен. Чертова ю-девчонка.
– Почему моя семья должна тебе верить? – осведомилась она. – Вдруг ты меня все
равно убьешь?
– Ты знаешь, как это работает, - было негласное правило между похитителями и их
мишенями. Жертвы все платили, и преступники никого не убивали. Пока что. Но никто до
этого и не просил триста миллионов. Это была не моя проблема. Если бы я был на месте
ее отца, выкуп был бы на счете в течение часа.
– Можно воспользоваться твоей ванной? – спросила она.
Я кивнул на дверь, она пропала за ней, закрылась. Я воспользовался моментом,
чтобы походить по комнате, анализируя ситуацию. Я дал ее семье два часа, чтобы
заплатить. Получив деньги, я смогу отвести девушку на ночной рынок.
Душ шумел какое-то время, и я подошел к двери, что не была заперта.
– Окно слишком маленькое, чтобы в него пролезть, - крикнул я. – Если выпадешь из
него, сломаешь ноги или шею.
Вода выключилась через минуту. Она вышла, выглядя так же, все еще источая запах
клубники.
– Полотенце дать? – спросил я, скрывая ухмылку за последним яблоком, найденным
в холодильнике.
– Нет, спасибо, - холодно сказала она, а потом изящными глотками принялась за
витапак, что я ей отдал. – У тебя нет плотной еды?
– Это место похоже на пятизвездочное заведение? – спросил я. – Только жидкость.
Потому что больше ничего я позволить не мог.
– Хотя… - вдруг вспомнив, я открыл шкафчик кухни. – Есть две русонг бао из
пекарни.
Я дал ей одну из булочек.
– Не вини меня потом за боль в животе, - сказал я, откусив от своей булочки большой
кусок.
Она долго смотрела на булочку, откусила кусочек, медленно разжевала и
проглотила. Она замерла, словно ожидала смерти. Я доел свою булочку и отряхнул руки.
– Ну? – я все еще был голоден.
Она откусила уже кусок побольше, вскинула голову с вызовом.
– Неплохо, - сказала она. И посмотрела на большие окна. – Мы на Янминьшань? –
спросила она.
– Нет, - соврал я. – Ты не знаешь
– Я почти не ходила по Тайпею, - на ее лице проступило что-то, похожее на тоску,
она смотрела на деревья. – Мы можем выйти наружу.
Я не смог скрыть удивление.
– Нет.
– Я никогда не была в горах раньше. Я не сбегу.
– Ты заблудишься. И умрешь.
Она подошла к огромному окну и прижалась к нему. Я не знал, каково это – никогда
не бывать в горах или не видеть заросли так близко, никогда не ходить наружу без
стеклянной миски на голове.
– Хорошо. Твой шлем остается внутри. Если хочешь подышать воздухом, можем
выйти ненадолго, - это было рискованно, но я не был похитителем или вором, хоть
именно этим и занимался. Я зашел еще не настолько далеко.
Она обернулась, ее силуэт очертил свет дня. Она улыбнулась. Естественно было
улыбнуться в ответ. Я склонил голову и развернулся. Не стоило слушаться инстинктов.
– Идем. Далеко не отходи, - тяжелая дверь открылась по моему приказу. – Мне все
равно нужно собрать огурцы и помидоры.
– Что?
Я схватил ее за руку, ощутил нежность ее кожи в своей грубой ладони. Она
отдернула руку, испугавшись, но моя хватка не ослабла.
– Ты хочешь посмотреть или нет? – спросил я.
Она кивнула, стиснув зубы, на ее скулах появились два ярких пятна.
Я повел ее вдоль дома, отводя в сторону ветви и листья, мы миновали десяток
цистерн, собирающих дождевую воду. Я ощутил запах влажной земли. Мы пошли по
тенистой тропинке и попали на полянку, где было видно небо. Солнце горело над нами,
слепящий жар с оранжевой аурой.
Небо было синим. Такое я видел в андернете, на некоторых сайтах были фотографии
другого времени, бледно-голубое небо среди небоскребов или синее небо, похожее на
спокойное море, оттенки синевы смешивались, как на старой картине. Я вспоминал те
фотографии, чистоту в них. Настоящую чистоту.
Но разве можно было верить всему в андернете? Картинки делать было проще, чем
лицо ю-парню. Я не знал, видел ли кто-нибудь синее небо. А потом я прочитал в романе,
опубликованном век назад, как автор описывал небо голубым, и поверил в это, ощутил
удивление, восторг и горе одновременно.
Я не дочитал ту книгу.
Я вдруг ощутил давление, ладонь ю-девушки сжала мою. Ее покрасневшее лицо
было поднято, глаза щурились в тусклом свете солнца. Она кашляла в рукав, а потом
прекратила, и ее дыхание было быстрым и неглубоким. Близился вечер, влажный жар лета