Желать невозможного

Островская Екатерина

Воропаев обернулся и взглянул на Клару Петровну. Хотел посмотреть сурово, но не получилось.

– И что вы думаете предпринять? – спросил адвокат истцов.

– А чего тут думать: начну профилактическую работу, буду постоянно посещать квартиру с целью выявления антиобщественных действий подозреваемого против личности и здоровья ребенка, обращусь с заявлением в органы опеки с требованием отменить факт усыновления…

Судья обратился к Акрошкину:

– Еще вопросы к этому свидетелю?

– Вопросов больше нет.

– Свидетелей, как я полагаю, тоже нет? –

спросил судья и посмотрел на Геннадия Павловича: – Ну, сейчас-то у вас появились вопросы?

– Немного, правда, но да. Только я хотел бы в порядке появления свидетелей. Начнем с Грецкого.

Участкового отправили посидеть на стуле. Воропаев прошел мимо Клары Петровны, закинувшей ногу на ногу, посмотрел на нее еще раз внимательно и оценил.

– Свидетель Грецкий, – произнес судья, – попрошу вас к кафедре.

Аркадий вышел, еще раз взглянул на Олега, словно заранее извиняясь.

– Свидетель Грецкий, – обратился к нему Геннадий Павлович, – ваши показания против ответчика, случайно, не были вызваны личной неприязнью?

– Я ничего не имею личного против гражданина Иванова.

– Даже зная, что он совершил такие неблаговидные поступки, как подделка завещания и вымогательство денег у умирающей бывшей одноклассницы?

– Нет, это – нехорошие поступки, и я их осуждаю.

– Назовите ваше нынешнее место работы.

– Я устраиваюсь старшим преподавателем на кафедру общей хирургии в медицинский университет имени Павлова. Я кандидат наук, надеюсь, что до конца года буду на ставке доцента.

– Кто после вас станет заведовать кардиологическим отделением больницы?

– Я этот вопрос не решаю.

– За что вы предложили и передали четыре тысячи долларов известному кардиохирургу профессору Шумскому?

– Впервые слышу: я никому ничего не передавал.

Геннадий Павлович открыл свой портфель и достал из него какие-то листы.

– Попрошу приобщить эти документы к делу. Здесь характеристика на бывшего заведующего кардиологическим отделением Грецкого А.Я., данная ему главным врачом больницы. Вот подпись и печать. В характеристике сказано, что врач Грецкий уволился по собственному желанию, но если бы этого не сделал, то был бы уволен за крайне низкий профессиональный уровень и за еще более низкий уровень моральных качеств. На него неоднократно жаловались больные, были и обвинения в вымогательстве. Могу зачитать характеристику до конца, но не считаю нужным это делать.

– Не считаете нужным, значит, не надо, – согласился судья.

– Второй документ из медицинского университета имени Павлова, в котором говорится, что в замещении вакантной должности старшего преподавателя Грецкому отказано из-за низкой квалификации его как хирурга и преподавателя, а также крайне сомнительных личных качеств.

Геннадий Павлович продолжал неотрывно смотреть в лицо Грецкому, и тот съежился. Адвокат поднял над головой еще один лист бумаги.

– Вот приказ о назначении Олега Богумиловича Иванова заведующим отделением кардиологии вашей больницы. У меня еще есть характеристика, данная Олегу Богумиловичу руководством. Читать не буду,

чтобы не вогнать в краску скромного человека. Уверяю присутствующих, что гражданину Грецкому такой характеристики вовек не получить при всем старании и связях. Теперь повторяю вопрос свидетелю. За что вы передали Владимиру Адамовичу Шумскому четыре тысячи долларов?

Грецкий стоял багровый и молчал.

– Вы не хотите повторить свой прежний ответ?

Аркаша замер, боясь пошелохнуться.

– Я заявляю протест, – вскричал адвокат Акрошкин. – К чему все это? К рассматриваемому делу личность свидетеля никак не относится. Сейчас не тридцать седьмой год!

– Протест отклоняется, – ответил судья. – Если мы принимаем во внимание показания свидетеля, то должны быть убеждены, насколько он честен.

– Тогда скажу я, – произнес Геннадий Павлович, – точнее, профессор Шумский: у меня есть текст его обращения в адрес суда, в котором он подробно излагает…

– Не надо, – взмолился Аркадий, – я сам скажу. Больная Игнатьева просила меня, чтобы я договорился с профессором Шумским на операцию и чтобы я предложил ему от ее имени четыре тысячи долларов. Больше у нее не было.

– А десять тысяч евро, о которых вы упомянули?

– Сам не знаю, почему я это сказал: на Алика, то есть на гражданина Иванова, разозлился, наверное. Меня поперли, а его – на мое место. Обидно! Что я им всем плохого сделал?

– Заверял ли Иванов Олег Богумилович завещание своей знакомой?

– Нет, в его отсутствие это сделал по просьбе Игнатьевой приглашенный нотариус.

– Вы отказываетесь от своих прежних показаний?

– Да, – прошептал Грецкий. – Я просто очень устал за последнее время и не знал, что говорю. Переутомление у меня.

– Вопросов больше нет, – произнес Геннадий Павлович.

– Раз свидетель отказывается от своих показаний, то они будут удалены из протокола заседания. Считаю, что представленные стороной ответчика документы тоже могут не приобщаться к материалам.

– Я не настаиваю, – согласился с судьей адвокат Олега.

Судья пристально посмотрел на Клару Петровну, которая улыбнулась ему в ответ. Тогда судья перевел взгляд на адвоката Олега.

– Теперь, насколько я понимаю, вы хотите повторно допросить свидетеля Мозгалеву?

– Очень хочу, страшно, нестерпимо даже, – без тени улыбки ответил Геннадий Павлович. – Но если ваша честь не против, я прежде расскажу один случай по теме. Много времени мой рассказ не отнимет.

Судья посмотрел на Акрошкина, который подсел к Кларе Петровне и что-то шептал ей на ухо.

– Защита не возражает, – ответил адвокат Флярковского и тут же поправился: – Сторона истцов не против рассказа.

– Две минуты отниму у вас, не более, – предупредил присутствующих Геннадий Павлович. – Дело в том, что один мой хороший знакомый на днях направился в одну из районных комиссий по усыновлению, имея желание удочерить свою дочь, рожденную вне брака. Документы у него все были в порядке, но председатель комиссии сказала ему, что за положительное решение вопроса надо заплатить пять тысяч евро.